ЯРОСЛАВ ТУРОВ: УМНИЦЫ И УМНИКИ. ЧЕТВЕРТЬФИНАЛ. ДЕНЬ 2. СОБЕСЕДОВАНИЕ
День второй. Собеседование
Собеседование назначили на пять вечера, поэтому весь день я был в собственном распоряжении. Сходил в «Макдональдс», проехался на метро, прогулялся по проспекту Мира. Честно говоря, был немного разочарован — на пути встречались только магазины одежды и обуви, продуктовые лавочки и японские ресторанчики. День пролетел незаметно. Телецентр «Останкино» напоминал большой муравейник. Умники и умницы со всех концов России со своими сердобольными мамашами и умудрёнными отцами толпились у входа. Страшновато было смотреть на эту начитанную людскую массу — в ней было легко потерять свою индивидуальность. Собственно это и было главной проблемой: в толпе, где все умные, никто не умён.
— А я тебе говорю, Яо Вэньюань входил в Группу культурной революции!
— Не было его там, он был в числе Банды четырёх.
— А слабо назвать дату битвы при Йорктауне?
— Ну это же просто детский сад! А слабо назвать точное число любовниц Мао Цзэдуна?
— Может, тебе их ещё поимённо перечислить и номера паспортов сказать?
И так весь вечер. С одной стороны я был просто счастлив — наконец-то мне было с кем обсудить политику Большого скачка и подписание Декларации независимости. С другой стороны по спине бежали мурашки: тут было много ребят, знавших темы ничуть не хуже, а порой и лучше меня. Приходилось с этим мириться. Тем было всего три: эпоха Александра III, Мао Цзэдун и четыре американских президента — Вашингтон, Джефферсон, Линкольн и Ф. Д. Рузвельт. Об этом мне сообщили ещё в августе, и с первых дней сентября я начал усиленную подготовку. Пришлось чем-то пожертвовать — к примеру, я развалил собственную только что собранную рок-группу). Но то, что я получил взамен, оказалось ценнее. Я стал немного разбираться в политике, что-то узнал о менталитете китайцев и американцев, изучил биографии великих людей, их средства достижения успеха, вклад в историю, а также сравнил китайский социализм, американскую демокра- тию и русское самодержавие. Выбор мой на тот момент сложился в пользу последнего — просто очень понравился Александр III.
Большинство «умников» оказались не из робких — не прошло пяти минут, как все разобрались по кучкам, начали смеяться и активно полемизировать. Я познакомился с рыжим великаном из Туркменистана (его рост был 214 см), которого все дружно прозвали Ашхабадом, и долго слушал его истории. Сравнив его образ жизни с моим, я понял, что живу в раю. Хотя об этом я догадался, ещё когда изучал историю Китая 1950-х годов. В разгар интеллектуального веселья появился он — Юрий Павлович Вяземский. Невысокий, в очках с толстыми, ярко бле- стящими линзами и бежевом пиджаке, он совсем не походил на великого человека. Но он им был. В его романе «Сладкие весенние баккуроты» в об Иисусе Христе слова самого Спасителя выделены большим шрифтом, что создаёт ощущение Божественного слова, всепроникающего и громогласного. Нечто подобное испытал и я сейчас. Какой-то священный трепет, радость, обожание и безграничное уважение. Такая личность, как Юрий Павлович, заслуживала это, как никто другой.
— Ну, здравствуйте, дорогие мои! Волновался я за вас сегодня. Надеюсь, никто не ездил из Москвы в Санкт-Петербург в последнее время? — Произошедший за несколько дней до этого на железной дороге страшный теракт выбил из колеи всю страну. — Небезопасно стало в России жить в последнее время. Ну что ж, главное, все здоровы, а там посмотрим.
И исчез за дверью. Так произошла наша первая встреча с живой легендой. Никто толком не понял, что произошло. Все были поражены. Потом наваждение прошло, и собеседование началось. В конференц-зал вызывали по пять человек. Нас усаживали в кресла перед длинным столом, за которым сидели сам Юрий Павлович и его супруга Татьяна Александровна Смирнова, шеф-редактор программы. Задавали самые разнообразные вопросы — от «Какая самая длинная река в Китае?» до «Что произошло 4 июля 1776 года?» Было не очень сложно. Не знаю, зачем устраивали это испытание. Может, для того, чтобы опреде- лить, кто как знает тему. А может, чтобы познакомиться с личными качествами каждого участника. Ответ знали только сами «экзаменаторы». Вызывали в алфавитном порядке, а так как моя фамилия начинается на «Т», то я вошёл в предпоследнюю пятёрку, и ждать пришлось около четырёх часов. Мы все боялись, что к этому времени Юрий Павлович устанет и будет относиться к нам предвзято и с раздражением, но, к счастью, всё обошлось.
В небольшом зале с красными драпировками за столом сидел Вяземский и Татьяна Александровна. Перед собеседованием я дал Юрию Павловичу его книгу «Странные умники» и попросил подписать. Ему очень не хотелось этого делать: «Примета плохая», — но Татьяна Смирнова настояла, и профессор подарил мне свой автограф. Первый парень в пятёрке ответил блестяще. Второй — тоже, на что Вяземский сказал: «Шай! — и пояснил. — Это по-китайски обозначает „да“». Третьей была девушка из Северной Осетии. Она ответила смазанно, я тут же воспользовался этим и поправил её с разрешения Юрия Павловича. Он посмотрел на меня и сделал пометку в своём журнале. Четвёртый парень — Ашхабад — не ответил на вопрос «Что такое пинг-понговая дипломатия?», и Вяземский дал девушке из Осетии реабилитироваться. Когда она ответила, он опять сказал: «Шай».
— Юрий Павлович, «да» по-китайски будет «ши», а не «шай», — встрял я внезапно. Не знаю, зачем я это сделал. Цепкий взгляд впился в меня.
— Нет, молодой человек, не знаю, что вы там учили, но «ши» — это «песня», — тоном, не терпящим возражений, сказал он.
— Извините, но песня по-китайски будет «гэ». «Чан гэ» — «петь песню», — возразил я.
— Юра, не спорь с ним, он из Благовещенска, там у них китайский — второй язык, — прервала начавшего входить в азарт профессора Татьяна Александровна.
— Главное, чтоб не первый, — буркнул Вяземский, напоследок ещё раз пронзив меня взглядом.
— Благодаря вам — не будет, — сказал я, даже не догадываясь, насколько окажусь прав. Первым языком мне в итоге достался немецкий.
Вяземский задал ещё один вопрос Ашхабаду. Прежде чем рыжеволосый великан начал отвечать, Вяземский попросил у меня свою книгу и начал писать в ней что-то ещё.
— Юра, тебе человек отвечает, а ты не слушаешь! — налетела на него Татьяна Александровна.
— Нет-нет, что ты, я прекрасно всё слышу! — отозвался профессор, но по взгляду было видно, что мысли его заняты подписанием, а не ответом зарубежного гостя.
— Ну что, китайский шпион? Какую тему выбираете? — спросил он меня.
— Александр III, — глядя ему в глаза, ответил я.
— Погоди, вы же так хорошо по Мао отвечали только что?.. — На что я только пожал плечами. — Хорошо. Кто такой Младецкий? Этот вопрос застал меня врасплох. Ответа я не помнил, поэтому честно признался, что не знаю.
— Тю-ю-ю… — протянула Татьяна Смирнова.
— Кто такой Каракозов? — новый вопрос. Я ответил. — Кто такой Березовский? — Я снова ответил верно. — Странно, что вы не знаете Младецкого. Впрочем, это только доказывает, что вы не шпион. Следующая пятёрка!
Позже я узнал, что Младецкий наравне с Каракозовым и Березовским был террористом-народником, совершавшим покушение на высоких лиц во времена Александра III. От Вяземского я вышел в приподнятом настроении. Начало было многообещающим.
