ТАРАСОВ Ю.А.: Артём на заре своей истории. Глава 10. Колонисты из Восточной Азии. Часть 2

В отличие от китайцев, первые представители «страны утренней свежести» появились на территории русского Дальнего Востока только после включения его в состав России. 

Причина вполне понятна: за переход Манчжурской границы жителям Кореи в Поднебесной империи грозила смертная казнь.   

Не будем забывать, что Корея в те годы являлась вассалом Цинского Китая.  С передачей Уссурийского края России, запреты эти для корейцев перестали быть актуальными, однако ещё некоторое время они по-прежнему не решались переселяться сюда опасаясь, по утверждению Е.Бурачека, что русские солдаты станут отнимать у них жён (Е.С.Бурачек считал, что их запугивали этим китайские чиновники, не желавшие лишаться по нескольку лан серебра ежегодно собираемых ими с каждой корейской семьи. (Бурачек Е.С. Воспоминания… С.195)). 

С другой стороны, несомненно заманчивым выглядело обещание российских властей не брать с них податей в течение ближайших 20 лет (Бурачек Е.С.  Воспоминания… С.195).  

В конце концов, финансовые соображения, помноженные на угрозу голода заставили несколько корейских семей перейти нелегально границу весной 1863 года (Впрочем, по утверждению Ф.Ф.Буссе, первые 13 корейских семей переселились сюда еще в 1862 году. (Буссе Ф.Ф.  Переселение крестьян морем… С.20)) и поселиться вблизи русского военного поста Посьет (Рыбаковский Л.Л.  Население  Дальнего  Востока  за  150  лет. – М.: Наука,  1990. С.26). 

В следующем, 1864 году хлынул настоящий поток переселенцев, а одна корейская деревня появилась даже на правом берегу реки Майхэ. Называлась она, почему-то, совершенно по-русски — Андреевка, и располагалась примерно на полпути между более поздними русскими селениями Многоудобное и Майхэ (Дальний  Восток:  маршруты  и  описание  путей  Приморской  области (Приложение  ко  2-му  тому). С.476). 

В дальнейшем, на протяжении почти 40 лет, новых корейских селений в этом районе не возникало, хотя число переселенцев из Кореи постоянно росло. Селились они преимущественно в Посьетском участке, поблизости от границы и под защитой расположенных там гарнизонов российских войск. Немало их осело и во Владивостоке.

Примерно в конце XIX или в самом начале XX веков отдельные группы корейцев с семьями появляются на наделах селения Углового и в бассейне реки Батальянза, на частных землях Дегтярева, Компаниенко и Орлова (Примерно в 1910-1911 годах на участке Орлова проживали около 10 корейских семей. (Дальний Восток: маршруты и описание путей Приморской области (Приложение ко 2-му тому). С.482)). 

Часть из них осела также на побережье Уссурийского залива между Владивостоком и Тавайзой (В ноябре 1912 года там располагались селения «Три Камня»( 24 фанзы), Ле-он-сань (14 фанз), Са-он-лен (5 фанз), Шамара (10 фанз), Ху-ан-дон (26 фанз), Чембури (36 фанз), Е-о-мори (5 фанз), Дун-сани (7 фанз), Чумаково (23 фанзы), Сякин-торг (7 фанз), Черный Камень (12 фанз), Малая Тавайза (5 фанз).

Всего в них проживало около тысячи человек. (РГИА ДВ Ф.1.Оп.7. Д.1252. Л.160)). 

Прибывали они сюда морским путем, часто без документов и какого либо разрешения на поселение в этих местах (В 1884 году было заключено соглашение с корейским правительством, по которому с этого времени все вновь прибывшие корейцы считались временно пребывающими.  С 1891 года всех корейцев разделили по этому признаку на временных и оседлых. (Буссе Ф.Ф.  Переселение крестьян морем… С.31-32)), что создавало немало проблем для русской администрации.  

Побывавший тут весной 1907 года чиновник особых поручений Казаринов докладывал губернатору о необходимости «...приостановить громадный прилив корейцев со стороны моря, по которому они в своих шаландах заявляются сюда со всеми своими стариками, которых они особенно уважают, со всем своим скарбом и прямо из Кореи стремятся поселиться оседло.  Сейчас их насчитывают до 10000 человек» (РГИА ДВ Ф.702. Оп.3. Д.302. С.286).

Большинство этих корейцев надеялись получить здесь в аренду участок земли, достаточный для прокормления своей семьи.  Надо сказать, надежды эти имели под собой вполне реальные основания.  Разработка диких, большей частью болотистых или заросших густым лесом земель, требовала немалых затрат физического труда и, соответственно, значительного количества рабочих рук. 

Нанять таковые среди здешнего русского населения, владеющего землей или имеющего относительно легкую возможность получить её, было затруднительно.  Поэтому, появление в южном Приморье значительных масс людей, ещё у себя на родине привыкших к работе на  чужой земле при самых невыгодных для себя условиях аренды, стало настоящей находкой для местных землевладельцев.

Даже русские сельские общины охотно принимали у себя трудолюбивых и безропотных корейских крестьян.

Условия такого рода сделок были, как правило, достаточно выгодными для обеих сторон. Если в Корее бедняки арендаторы вынуждены были отдавать хозяину земли до 90% выращенного урожая, то в Приморье — не более половины его (В 1907 году крестьяне Кневичей и Кролевца сдавали корейцам в каждом из этих сел по 60 десятин при арендной плате 16 пудов хлеба с каждой десятины. (РГИА ДВ Ф.702. Оп.3. Д.302. С.332) Учитывая, что в урожайные годы с полей здесь снимали тогда до 60-70 пудов пшеницы с десятины и никогда менее 35 пудов, то арендная плата составляла примерно от половины до четверти урожая). 

Что же касается наших крестьян, то их выгода, помимо арендной платы, состояла в вовлечении в хозяйственный оборот отдалённых, как правило лесистых, болотистых или каменистых участков своей надельной земли (Угловчане сдавали китайцам и корейцам каменистые почвы по склонам гор, которые русские крестьяне считали неудобными для земледелия (МеньшиковА. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области. Саратов, 1912. Т.4. С.422). 

Как правило, средняя семья корейцев (6-8 человек) имела в аренде 2-3 десятины разработанной земли. (Там же. С.419)).  Кроме того, в качестве сезонных работников корейцы привлекались на уборочную страду.  

Для расчистки под пашню крупных лесных площадей, общины кневичан, кролевчан приглашали корейцев из расчета: 10-15 семей на 100 десятин.  Арендной платы с них, в этом случае, первые три года не брали совсем, а срубленный лес корейцы оставляли себе.  Начиная с четвертого года, они платили по 6 рублей за десятину (По истечении первых трех лет льготный срок был продлен еще на один год, а условия аренды несколько изменились: начиная с пятого года корейцы должны были платить по три рубля за десятину, с 6-го года - по 7 рублей, с 7-го - по 8.

К 1911 году корейцы (10 семей) успели разработать в Кролевце примерно 25-30 десятин дальних и лесных  земель. (Меньшиков А. Материалы… Т.4. С.426)

Общество крестьян с.Углового сдало корейцам 245 десятин по 7 рублей и 10 десятин по 5 рублей. На одного корейца здесь в среднем приходилось по 0,2-2 десятины  арендной земли. (Там же. С.422)).  Похожими, хотя порой и более тяжёлыми для корейцев были условия аренды частной земли (см. Главу 5). 

Первые годы, когда леса на участках было ещё много, корейцы, после окончания льготного 3-хлетнего цикла, часто переходили на другой надел, оставляя хозяевам уже расчищенный и разработанный ими участок земли. 

Со временем, когда площадь неразработанных участков сократилась до минимума, а численность корейского населения наоборот возросла, в нашем и других районах края наметилась некоторая специализация сельскохозяйственного труда по национальному признаку.  

Считая корейцев прирождёнными огородниками и рисоводами, русские крестьяне стали охотно сдавать им часть своей земли под производство риса и овощей. 

Кневичане, чаще всего, использовали для этого свои прилегающие к шахтерским поселкам заимки в верховьях рек Черногузка и Озерный Ключ (Например, на месте нынешнего городского парка и стадиона имел заимки первопоселенец Кневичей Иван Моисеевич Сорокопут. (Воспоминания Ю.В. Соколова.) 

Напротив, по другую сторону реки, располагались участки Василия Левченко и других кневичан.  Почти все они были разработаны руками живших на них корейских семей. (Воспоминания  А.В. Левченко.)), а жители Углового и Кролевца предпочитали селить их на огородах вблизи собственного жилья. 

Те же корейцы, которые брали в аренду общинные, школьные или церковные участки, образовывали там небольшие деревни, причем каждая семья располагалась на некотором расстоянии от других, прямо посередине обрабатываемого ею клочка земли.

Одна из таких деревень находилась на месте построенной позже шахты Дальневосточная (3-Ц), по правому берегу реки Озерный Ключ.

Ещё две существовали в 1907 году в Широкой пади и на Сухой речке к югу от Шевелевки (Дальний  Восток:  маршруты  и  описание  путей… С.510,530). 

Как минимум семь корейских населённых пунктов были известны на территории Артема в 1911-1912 годах.  Один из них - Малая Тавайза на берегу Уссурийского залива - был, очевидно, наполовину рыбацким. 

Две деревни корейцев располагались тогда в верховьях реки Малая Сан-Пауза. Одна - на Суражевском наделе, примерно возле развилки автомобильных дорог ведущих из Артема на Многоудобное и поселок Заводской. Ещё одна - на участке Орлова, в районе нынешней железнодорожной станции Артем-2.

Современный поселок Ясное также основан на месте бывшей корейской деревни. По утверждению старожила села Кролевец Ивана Ниловича Иванова, она в 20-е годы называлась «Помпира», в честь знаменитого корейского вожака, охотившегося на хунхузов в здешних местах до и во время Гражданской войны. 

Это опасное занятие стоило, в конце концов, жизни и ему самому. После установления в Приморье Советской власти он, скрываясь от преследования осевших в рабочих поселках бывших хунхузов, ушёл на станцию Угольная, где его труп вскоре был найден на чердаке одного из частных домов.  

В 20-е годы существовала также и корейская деревня «Нахальня», севернее Кролевца, получившая своё название от способа каким её жители заняли участок земли местных русских крестьян. 

Небольшие поселения, по 4-5 фанз, имелись в то время на Грязном Ключе, а также в верховьях Большой Сан-Паузы в Латышевой и Жариковской падях (Воспоминания  И.Н. Иванова.  Архив ИКМА).

Что же касается Суражевки (в Приморье - прим.автора), то здесь корейцы с самого начала селились прямо напротив крестьянских изб, по другую сторону Дегтярного Ключа, там, где сегодня располагаются скотные сооружения местного ОПХ (Воспоминания  П.А. Корявченко.  Архив ИКМА). 

В целом, численность китайско-корейского населения в районе Артема была весьма значительной. 

Уже в 1915 году она составила около 40 % общего числа жителей Кневичанской волости, включавшей тогда почти всю территорию современного Артема (Подсчитано по: Населенные и жилые места Приморского района (крестьяне, инородцы, желтые), Перепись,1 – 20 июня 1915 г. С.12-15).

Источник