ХОЖДЕНИЕ ПО ПОДНЕБЕСНОЙ. Ч.14: Китайский парк русского периода

Им хотелось понять, так ли страшен для нас Китай, как его рисуют, и можем ли мы, русские и китайцы, друг друга понять. См. Предыдущие части

ПОТЕРЯННЫЙ МИР

Из Пекина мы взяли путь на север. К главной цели нашего путешествия. Ради нее, возможно, мы и пришли в Китай.

Она была так светла и чиста, что, думая о ней, мы чувствовали себя циниками и щелкоперами (что правда).

Но в нее, лучезарную, мало кто верил.

- Такого не может существовать в Китае. Ты уверен, что это не пропаганда? - морщились московские знатоки Китая, провожая нас в экспедицию.

- Володь, - вздыхал Гусейнов. - Лирик, блин. В тех местах сейчас минус 30. Это китайская попа мира…

- Что-о-о?! - изумилась в Пекине глава русского землячества Ольга Мельникова. - В Китае есть русский район?

- Русский уезд, - говорю. - У него такой официальный статус. Историческое название - Трехречье (китайская Русь расцвела между реками Хаул, Дербул и Ган). Тут 90% населения когда-то были русскими (вдохновенно): Вы вслушайтесь в названия станиц: Драгоценка, Дубовая, Ключевая, Попирай, Щучье, Покровка, Светлый Колуй, Ширфовая...

- Та-а-ак, - подозрительно глядит на меня Гусейнов. - Парк русского периода. Нас встретят мужики в лаптях, поднесут чарку водки и под колокольный звон скажут: «Здравствуйте, люди русские!» И откроем мы православный мир потерянный, куда сбегутся Милоновы и Прохановы.

- Отстань! Дай помечтать.

- Валяй…

Поезд, неспешно раскачиваясь, шел по когда-то нашей КВЖД (Китайско-Восточной железной дороге) к оледеневшей станции Хайлар. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

ГРАНЕНЫЙ СТАКАН

Поезд, неспешно раскачиваясь, шел по когда-то нашей КВЖД (Китайско-Восточной железной дороге) к оледеневшей станции Хайлар. Шел уже сутки. А потому избежать сурового китайского быта мы не могли. Поезд прокурен, белье не меняют и очередные пассажиры спят на черных простынях. Обнаружив двух русских, нас с любопытством окружили.

- Вы тут осторожнее, - знаками показывал добрый китаец, указывая на ноутбуки.

Мальчику-китайчику понравилось слово «Виктор». Он повторял его и смеялся. И тут пришел суровый северный китаец (эти ребята отличаются от щуплых южан). Молча поставил на столик чебурашку водки и стаканы. Сел. Посмотрел на нас так, как - клянусь! - может посмотреть только русский.

- Чуть-чуть, - простонал Гусейнов.

Взгляд.

- Боже! - сказал Витя и взял стакан. - Ну хорошо. За дружбу, мать ее…

Китаец широко улыбнулся. Кивнул. Выпил свои полбутылки из горла. Встал и ушел.

И это было утром.

- Та-а-ак, - закачался Гусейнов. - Русь-то я, положим, уже чую. А купола хде?

- А вот они, - прошептал он через пару часов посреди маленького городка Аргунь.

Это и стало для нас символом Китая. Мы растерянно глядели на купола, понимая: все. Мы опоздали.

КУПОЛА И БЕРЕЗЫ

Православные купола, скопированные с Василия Блаженного, стояли прямо на... многоэтажках. Это выглядело настолько чудовищно, что Витя пал духом и умом.

- Это ответ на вопрос - будут ли они нас захватывать, - вдруг решил он. - Если в России спросят - покажу это фото, и все схватятся за голову - конечно, не нападут. Любят они нас!

- Нет, это означает другое, - качаю головой, уныло разглядывая изуродованную китайцами «Россию».

Хрустальная мечта разбита.

Русский язык, который, судя по написанию, тут никто не понимает, рассыпан страшным винегретом. Вероятно, законы Русского национального уезда предписывают торговцам все дублировать на русский, вот они и стараются как умеют. Все ради миллионов китайских туристов, приезжающих посмотреть «Россию», где в стоимость тура входят купола, непонятная им кириллица и магазины с матрешками.

- А если правы параноики, твердящие о неизбежной китаизации России? - говорю. - Тогда смотри, Вить. Запоминай. Так лет через сто будет выглядеть Русский национальный район Тверь.

Русский язык, который, судя по написанию, тут никто не понимает, рассыпан страшным винегретом

Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

Съев из любопытства какого-то китайского гада в «русском» кафе «Пирожковая» и уже готовые ко всему, мы приближались к Драгоценке, Дубовой, Ключевой. За окном снова идеальная дорога, тысячи саженцев (китайцы пытаются возродить лес), дворики управлений колхозов с красными транспарантами.

И вдруг - березы. Целый лес. Чистый-чистый. На белом снегу. Светлом. Нетронутом. И взяла ностальгия за горло. Слава богу, где-то рядом Русь. Далее пишет Гусейнов. У него тоже радость.

ЛЕША, ВАСЯ И БАБУШКИ

- В Эньхэ (по-русски это Каравай. - Авт.) едете? - обратился ко мне лопоухий дед в автобусе. Василий. В лице Василия было что-то родное. Нет, Василий, мы едем к тебе.

Как мы и думали, нет уже ни Драгоценки, ни Ключевой.

В лице Василия было что-то родное. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

- Вон там на горе кладбище, - машет в горизонт Василий, светясь от радости своим русско-китайским, а значит, скорее бурятским лицом. - Там эти деревни. Одна наша осталась. Каравай.

Деревня, хотя и была основана пару сотен лет назад забайкальскими казаками, светилась избами на китайский лад - это когда заборчики ровные и крыша не проваливается. Местные поняли, что на истории с русскими можно делать туристические деньги, заменили все домики на новые, построили «туристическую» церковку.

Деревня, хотя и была основана пару сотен лет назад забайкальскими казаками, светилась избами на китайский лад - это когда заборчики ровные и крыша не проваливается. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

Да, мы опоздали - это уже не русская деревня. Музей. Хотя, с другой стороны - горят фонари. Работает водопровод. Автобус ходит.

- Раньше в России было лучше, чем в Китае, - рассказал нам Василий. - Сейчас лучше здесь. Все новое. А мой дядя на Алтае еле живет.

Да, мы опоздали - это уже не русская деревня. Музей. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

В Каравае нас приютил сын казачки по имени Лю. Во время китайской «культурной революции», когда в деревне избивали за одно русское слово, он научился по-русски только молиться.

- Ой, худо было. Били, - вспоминает те времена Василий. - За то, что по-русски говорим. Приговаривали: «Ты сволочь, ешь китайское, а пердишь по-русски».

Лю печет караваи и продает туристам. Я спросил, кем он себя считает. Лю начал мучиться. Стал что-то искать в телефоне. Оказалось - форум русских соотечественников. Лю его не читает. Слушает русские песни.

Лю печет караваи и продает туристам. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

На улице мороз. А у нас трещит печка. И поем мы красивые русские песни, одну за другой (к бескрайнему удивлению китайской жены Лю).

- Ой, рябина кудрявая,

Белые цветы...

Екатерину Александровну Пей и Анну Никифоровну Чу Ю Па пригласил в гости Лю. В деревне русских полукровок около сотни, а зимой - лишь Василий с женой, Лю, да эти веселые бабушки.

Старушки служат туристической достопримечательностью. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

- Дети-внуки как ласточки летом все слетятся, а мы зимой мерзнем здесь одни, - смеются.

Старушки служат туристической достопримечательностью:

- Обступят китайцы, фотографируют. А нам как-то не по себе. Отворачиваемся мы от них.

- Раньше в России было лучше, чем в Китае, - рассказал нам Василий. - Сейчас лучше здесь. Все новое. А мой дядя на Алтае еле живет. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

- А вы кем себя считаете?

- Так мы русские, конечно. Я русских как-то увидала. И бягу к ним, радуюсь. Мы ж родня. Да и китайцы нас за русских считают, хотя у меня, кроме деда, вся родня ханьцы…

Местные поняли, что на истории с русскими можно делать туристические деньги, заменили все домики на новые, построили «туристическую» церковку. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ

Интересный был у старушек говор - дореволюционный. Мы завороженно слушали звуки исчезающей русской старины.

- Каку споем? - подмигивает Екатерина Александровна.