130 - ОФФТОП. Июль. 2018. ПО КОМ СКВОРЧИТ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СКОВОРОДКА?..

Январь 2008 г. Перевелся к новому месту службы, по написанному мной рапорту, в Московский военный институт радиоэлектроники Космических войск (МВИРЭ КВ), г. Кубинка Одинцовского района Московской области.

Это был год массового сокращения воинских соединений, проводимых министром Сердюковым.

2-3 дня мне было достаточно, чтобы составить своё впечатление в самых общих чертах об этом учебном заведении, как о воинском соединении. Через неделю, присутствуя на еженедельном совещании с командным составом института – моё мнение окончательно сложилось.

Ровно через месяц – первый конфликт, за которым последовала череда других конфликтов, и как результат – через год увольнение приказом начальника института из рядов ВС РФ.

Утром одного дня стало известно о приезде в ближайшие часы заместителя командующего Космическими войсками по воспитательной работе генерал-майора Туровец (эта фамилия и все последующие – настоящие).

От МКАД до Кубинки – 40 километров. Любой проверяющий, со штаба войск или с генштаба мог приехать в любое время, как говорится «без объявления войны». Это находясь, например, здесь в Амурской области, в ожидании комиссии можно было успеть новый асфальт уложить перед казармой и даже побелить все наружные стены до 2го этажа. Там было все по-другому.

Генерал прибыл на КПП. Сообщил дежурному по институту, какие объекты собирается проверить.

Примерно через час должен быть в казарме.

Командир батальона, подполковник Харченко: Мне нужно срочно в штаб подписывать документы. Старшим за меня остается командир роты капитан Гридин.

Командир батальона уходит и появляется только утром следующего дня.

Командир роты капитан Гридин: Я заболел, иду в санчасть за справкой, буду через 3 дня. Командир взвода старший прапорщик Штанько – вы остаётесь старшим за себя, за меня и за командира батальона.

Через 15 минут в казарму прибыл генерал. Причем один, без какого-либо сопровождения, для меня это был плюс.

Моё общение с ним длилось больше часа.

Сначала попросил предоставить ротную и батальонную документацию, которая ведется в обязательном порядке в любом воинском подразделении. С этим было проблематично, т.к. в институте, по причине мне на тот момент пока не известной, никто не утруждал себя ведением и своевременным заполнением этих документов. Пришлось оправдываться и скорее не за себя, а уже за них.

Начал задавать вопросы по знанию приказов и директив. В связи с тем, что в предыдущей воинской части, где проходил службу в течении многих лет, все было поставлено на абсолютное, 100 % выполнение и соблюдение требований приказов и директив, для меня не составило особого труда наизусть рассказать значительную часть документов, и тем самым ответив на все вопросы.

В 17.00 совещание с командным составом института. Генерал подводит итог своего посещения института, с кратким упоминанием замечаний и недостатков. Но значительная часть его выступления – посещение казармы батальона. В мой адрес – только положительные слова, в адрес отсутствующих по причине болезни и прочих причин — ничего. Это выступление генерала в аудитории было для всех, а что им было сказано лично наедине начальнику института – никто об этом не знает.

Генерал уходит с совещания.

И уже далее, начальник института, обращаясь ко мне, начинает говорить о том, что я не смог отстоять честь института, не выполнил обязанности командира роты и командира батальона, не смог предоставить документы по боевой подготовке и боевой готовности (о полном отсутствии документов как таковых я знал уже через пару дней после приезда в институт) и т. д. и т. д.

Ситуация того памятного дня стала первоосновой всех последующих конфликтов между мной и командованием, в лице начальника института полковника Маслёнкина и его заместителей, которые и привели ровно через 1 год к моему увольнению решением «тройки института» ( аттестационная комиссия по моему увольнению состояла из 3х человек).

Во время заседания аттестационной комиссии задал вопрос о разрешении написать рапорт о переводе в любую воинскую часть в любом регионе страны, пусть даже на Сахалин или Чукотку.

Мне последовал ответ: От нас просто так не уходят.

Эти слова я запомнил и помню до сих пор.

Вне конфликта из числа заместителей, в стороне был только один – заместитель начальника института по научно-исследовательской работе полковник Никишин. Его должностные обязанности абсолютно никак не соприкасались с моими должностными обязанностями.

Значительное большинство военнослужащих института в этом конфликте открыто не участвовали, свое мнение вслух никто не высказывал (по причине страха и боязни будущих последствий для себя), но молчаливо и всецело одобряли действия начальника института и всячески поддерживали «пострадавшую сторону» — командира батальона и командира роты.

Выводы:

1. В этой истории у некоторых военнослужащих института проявились такие качества как обычная человеческая трусость и неспособность нести ответственность за свои поступки, даже не поступки, а прямое выполнение своих должностных обязанностей. После этой истории для меня они перестали быть военнослужащими, офицерами; после этого я не обращался к ним ни по воинскому званию, и тем более по имени отчеству.

2. В этом конфликте, и во всех последующих, был выбор — либо остаться самим собой, со своим мнением и убеждениями, либо стать просто одним из многих в окружающем большинстве (безликое большинство). Мой выбор очевиден.

3. Может быть в тысячелетней истории человечества и можно найти примеры, когда именно трусость спасает человеческие жизни, и этому даже можно найти оправдание. Но оказавшись на войне, более чем уверен, что эти двое показали бы врагу свою спину и сверкающие убегающие пятки.

4. Как гласит народная военная мудрость – «Снаряд дважды в одну воронку не падает».

5. Дополню своими словами: Хорошо обученный военный может предположить, где и когда будет место падения следующего снаряда, тем самым избежав поражения взрывом, а технически грамотный военный при должной квалификации сможет сделать так, чтобы снаряд, выпущенный противником отрикошетил и далее полетел в обратную сторону, к противнику.