ЯРОСЛАВ ТУРОВ: УМНИЦЫ И УМНИКИ. ФИНАЛ. РЕПЕТИЦИЯ
Репетиция
Репетицию, назначенную на двенадцатое число, ждал с нетерпением. Увижу «умников», увижу Вяземского, я снова буду вдохновлён и полон сил!
Главный корпус «Останкино» ждал с распростёртыми дверьми (нет, это было не гостеприимство, просто фотоэлемент был в отпуске). К моему удивлению, приехали практически все, кто «пролетел» на полуфинале, за исключением нескольких чрезвычайно эмоциональных девочек. Несказанно рад был увидеть знакомые лица, пожать руки, перекинуться шуткой про Диогена Синопского…
Москвичи и «россияне», как мы себя назвали, поделились на два равных по численности кружка, время от времени кидая друг другу многозначительные ухмылки. Атмосфера была довольно разряжённая. Не было тяжёлых угрюмых взглядов, нервных движений головы, трясущихся рук. Впрочем, предстояла только репетиция, но что будет потом… «Останкино» не изменилось ничуть, словно я уехал отсюда только вчера. И Юрий Павлович, и Татьяна Александровна уже виделись такими близкими, почти родными людьми.
В самых простых выражениях, чтобы не насиловать наш воспалённый учителями мозг, Вяземский с безграничным терпением и обстоятельностью объяснил нам «how it will be». На словах всё было довольно просто. Три агона (передачи), девять агонистов, три жёлтых дорожки, на каждой один раз можно ошибиться. Кто ошибается два раза, на один агон попадает в «карцер» — парковую скамеечку вроде тех, что стоят на Патриарших прудах. Юрий Павлович нам даже Воланда на ней изобразил. Очень похоже, кстати… На центральной трибуне сидят теоретики, выигравшие в «Шансе», и ещё не выступавшие или уже выступившие агонисты. Они имеют право отвечать первыми. Если они не отвечают трижды или никто из них просто не поднимает руку, право ответа переходит на левую и правую трибуну, где сидят москвичи и «россияне» — зрители, сиречь проигравшие. За правильные ответы им даётся только медаль, а не орден-ключ от МГИМО, как «центровым» «умникам», но и эта скромная лепта сильно поднимает их в рейтинге. Затем прошла жеребьёвка — опять тянули карты.
С полуфинала я сильно поднялся в рейтинге — с двенадцатого на второе место. Круче был только несокрушимый колосс кёнигсбергский Григорий Фёдоров. Из первой гимназии! В начале четвертьфинала его по недоразумению называли Астаной, потом «повысили» до Кёнигсберга, теперь же, кроме как «Аааааааа, это он, тот самый!!!», я про него вспоминать не могу.
Ему опять повезло больше всех, он попал в третий агон — вопросы, как всем потом показалось, там были самые лёгкие, а на первом и втором можно было подзаработать дополнительных орденов без риска угодить «за решётку». Я вытянул двойку пик — вторая позиция второго агона. Не так плохо, а впрочем, посмотрим. По очередной иронии судьбы мне снова выпало играть бок о бок с соседом по номеру — на этот раз им стал Даниил Лапач, легкоатлет с открытой душой — третий по рейтингу. Так как в финале ни о какой конкурентной борьбе на дорожках речь не шла, я не боялся сильного противника и был рад, что мой товарищ будет отстаивать свою честь рядом со мной.
Ещё нас с Фёдоровым Вяземский между делом назвал «тяжеловесными людьми» — мол, мы много орденов нагребём, потом еле ноги передвигать будем. Не знаю, как насчёт меня, но вот Фёдоров… Впрочем, обо всем по порядку.
Чтобы мы не мучились в ожидании неизвестности, Юрий Павлович прочитал нам список товарищей, о которых он пожелал нас спросить. Ими стали Конфуций, Сократ, Пифагор, Аристотель, Цицерон, Иисус Христос, Кирилл и Мефодий, Леонардо, Микеланджело, Ушинский, Толстой, Пирогов, Песталоцци, Шарль де Голль, Билл Гейтс (???), Петр I, Сталин, а также несколько вопросов на эрудицию про древнегреческих героев, византийскую систему образования и что-то ещё.
С одной стороны, знание вопросов меня успокоило — я «угадал» почти всех учителей, а с другой — немного напугало, так как до игры оставались считанные часы, и хоть сколько-нибудь углубить свои знания не представлялось возможным. Впрочем, такой расклад запросто отметал половину могучих конспектов, написанных мной, несказанно облегчая мне работу — зачем мне читать о Коменском и Ломоносове, если про них не спросят? Энергичная мама Даниила — святая женщина! — сразу после репетиции отправилась в магазин и купила целую кучу книжек, за которые мы сразу и засели. Я зачитал товарищу кое-что из своих конспектов об Ушинском и Песталоцци, он рассказал мне про Микеланджело. Мама Даниила приобрела для меня пару брошюр про Сталина и Буонарроти, которые я мигом проглотил. На душе было совсем не так, как на полуфинале. Я, безусловно, волновался, но чувства отчаяния, что я вишу на волоске, уже не было — слишком велики мои шансы. Я снова молился, всеми «мышцами души» желая победы, и читал, читал, читал без конца…
Господи, поскорей бы эта педагогическая гонка закончилась! Да пребудет воля Твоя на земле и на небе! Смиренно приму любое Твоё повеление.
