ТАРАСОВ Ю.А.: Артём на заре своей истории. Глава 16. Сельскохозяйственные промыслы. Часть 3
Часть 3. Пантовое оленеводство
Точной даты появления в наших местах пантового оленеводства пока не известно.
Его основание связано с именем Михаила Федоровича Патюкова, о котором уже было немало сказано в 4-й главе. Когда именно начал он разводить оленей тоже не совсем ясно. Согласно исторической справке отдела Дальневосточного филиала Академии наук СССР «кулацкое хозяйство Патюкова», на базе которого был организован оленеводческий совхоз Силинский, существовало здесь с 1912 года (Трест Дальзверопром. Владивосток, 1985. С.4). Если оставить в стороне время основания самого хутора Патюкова, то эту дату можно, видимо, считать близкой к истине.
А теперь, короткая справка для тех, кто мало разбирается в данном направлении животноводства. Панты – это мягкие, находящиеся в стадии роста и потому ещё наполненные кровью рога пятнистого дальневосточного оленя, покрытые тонкой нежной кожицей с бархатистым ворсом. Они употребляются в тибетской медицине для приготовления лекарств, восстанавливающих силы человеческого организма (Абрамов К.Г. Пятнистый олень. Элементарные сведения по пантовому оленеводству. Владивосток, 1930. С.5).
В Китае и Индии, куда вывозились тогда панты, их ценили очень высоко (В 1929 году за 283 пары пантов дали около 110 тысяч рублей. (Абрамов К.Г. Пятнистый олень. Элементарные сведения по пантовому оленеводству. Владивосток, 1930. С.25) В то время, по мнению академика Струмилина, рубль примерно соответствовал половине твердого царского рубля 1913 года. Следовательно, каждая пара этих пантов стоила бы в 1913 году, в среднем, около 200 рублей. В Японии, в 1931 году, за одну пару пантов давали до 1000 золотых иен. (Пришвин М.М. Дорогие звери. Владивосток, 1971. С.42)).
М.Пришвин в своей книге «Дорогие звери» (С.42), описал случай, как некий крестьянин-браконьер, всего два раза съездивший за пантами на остров Аскольд, на вырученные от их продажи деньги купил лошадь, корову, все орудия земледелия, хозяйственную утварь и выстроил хороший просторный дом (В 1915 году дойная корова стоила 60-80 рублей, рабочая лошадь – 50-100 рублей, плуг – 30-40 рублей, а постройка дома из дарового леса обходилась примерно в 200 рублей. (Обзор 1915 года... С.180)).
Первоначально панты добывали исключительно охотой и не случайно, что именно охотники-промысловики, отлично знавшие привычки и образ жизни дикого оленя, стали первыми оленеводами Приморья (Абрамов К.Г. Пятнистый олень… С.25). По мнению К.Г.Абрамова, пионерами крестьянского пантового оленеводства можно считать старожилов сел Шкотово и Сучан, которые заимствовали это дело у китайцев–звероловов. Последние издавна промышляли животных лудевой (ямами–ловушками на зверинных тропах) и оставшихся в живых оленей-самцов не убивали сразу, а помещали до пантовки в особых изгородях при своих фанзах.
Первым звероводом, начавшим промышленное разведение оленей в неволе считают Семена Яковлевича Поносова, который на своей заимке в районе Шкотова огородил в 1867 году небольшой участок леса изгородью из ивовых прутьев и выпустил туда несколько пойманных им самим или выкупленных у других охотников оленей. Эта заимка стала, как бы, первой научной лабораторией, в которой отрабатывались основные принципы пантового оленеводства в Приморском крае.
Со временем, он стал содержать там в неволе не только быков, но и маток, способствуя размножению стада. Молодняк выращивался, после чего совершался отбор лучших производителей. Отстрел теперь производился только с хозяйственным расчетом, в том числе, и для улучшения качества стада (Там же. С.20).
Вскоре, у Поносова появилось немало последователей как среди крестьян, так и в кругу местных крупных землевладельцев, имевших значительно большие возможности для развития такого типа хозяйства.
Лучшими среди них можно назвать М.Янковского, построившего загородку для оленей на своих угодьях в 1897 году (Беликов В. Животноводство… С.41), и его сына Юрия, унаследовавшего это владение (Абрамов К.Г. Пятнистый олень… С.20) и создавшего на нем первый в Приморье олений парк. (Оленеводческое хозяйство Янковских было создано на, большей частью, арендованной ими территории п-ва Сидими (ныне – п-ов Янковского).
Парк был создан в 1908 году и отгорожен от остальной части полуострова проволочной оцинкованной сеткой. (Беликов В. Животноводство в приморских условиях // Советское Приморье. 1925. № 1 – 2. С.41))
Оленеводческое хозяйство Патюкова создавалось, таким образом, не на пустом месте. Еще работая лесным объездчиком Сучанского участка в 1885 – 1890 годах, он мог наблюдать первые опыты оленеводства в питомниках Поносова и его последователей среди местных крестьян. Имел Патюков возможность следить за их опытами и позднее, часто бывая в селе Шкотово по делам своего хозяйства. Не мог он не знать и об обширных оленниках Старцева на о-ве Путятин и Шевелева, на мысе Кангауз.
Первоначальная площадь патюковского оленьего парка не превышала, по-видимому, 50 десятин собственной земли. С самого начала он был обнесен 3-хметровой металлической сеткой из толстой проволоки с крупными ячейками (размером 10 на 10 сантиметров). По словам одного из старожилов п.Оленьего Анатолия Дмитриевича Локтионова, она тянулась от стоявшей на берегу усадьбы Патюкова, по примыкавшей к ней сопке, примерно до второй её вершины, а затем пересекала ручей и, задевая край ближней к реке сопочки на другой стороне ложбины, вновь выходила к р.Майхэ. Вместе с оленями в огороженном парке паслись также несколько хозяйских коров и лошадей (Воспоминания А.Д. Локтионова. Архив ИКМА).
Панты в хозяйстве Патюкова, по утверждению всё того же А.Д.Локтионова, первоначально добывали путём убийства оленей. Позже был изобретен более экономный метод, когда олени загонялись в узкий проход, где была вырыта яма, накрытая крупноячеистой сеткой. Олень проваливался ногами в яму, но повисал брюхом на сетке, после чего на него сверху садился рабочий и отпиливал панты. Обо всём этом, якобы, рассказывал Локтионову сам Патюков, когда неожиданно появился здесь вскоре после окончания Великой Отечественной войны.
Этот рассказ старожила, в достоверности которого пока нет оснований сомневаться, позволяет предположить более раннюю дату начала разведения в хозяйстве оленей, чем указано в справке ДВФАН СССР.
Во всяком случае, к 1912 году Поносовым уже был изобретен панторезный станок, применявшийся во всех оленеводческих хозяйствах Приморья, следовательно никакой необходимости убивать драгоценных оленей или изобретать примитивные приспособления для срезки пантов тогда не было. Позднее, вероятно перед самой революцией или к началу 20-х годов, М.М.Патюковым был сконструирован собственный, ещё более совершенный панторезный станок. По мнению первого историка пантового оленеводства К.Г.Абрамова, в последние годы НЭПа ему не было равных во всём Приморье.
Действовал станок следующим образом:
Олень, теснимый сзади в узком коридоре человеком с большим деревянным щитом, волей-неволей вынужден был зайти в приготовленный для него станок. Затем, особым приспособлением из двух рычагов, соединенных штангой приводились в движение так называемые крылья, т.е. доски, обшитые кожей, которые аккуратно подхватывали оленя за бока, не давая ему упасть вниз, когда проваливался пол в станке. После этого воротом поднимали деревянный колпак, до того момента скрывавший происходящее внутри от людских глаз, а потом накидывали на шею оленя закрепляющий голову ремень.
Мягкие панты срезались тремя-четырьмя движениями пилки. Затем, на кровоточащие коронки накладывалась марля с карболкой, расстёгивался ремень, разводились крылья и олень, упав на дно, тут же пулей вылетал на свободу (Абрамов К.Г. Пятнистый олень… С.25)).
Более подробно весь процесс, как и жизнь оленей в парке совхоза «Майхэ» (теперь Силинский) были описаны М.М.Пришвиным в книге «Дорогие звери» в 1931 году.
Срезка пантов производилась в период пантовки оленей-самцов, разгар которой приходился на июль (Пришвин М.М. Дорогие звери... С.51).
Чтобы рога приняли свой товарный вид, лучшие специалисты варили их, не доводя до кипения, в большом чугунном котле на медленном огне.
Это была очень ответственная операция. Малейшее отклонение от нужной температуры могло привести к растрескиванию пантов и безнадежной порче этого ценного продукта (Воспоминания А.Д. Локтионова…).
Оленье стадо Патюкова, первоначально, не могло быть большим. Его расширению препятствовали размеры самого хозяйства. Позже, ему удалось, по-видимому, приобрести ещё, как минимум, один участок, примыкавший к первому с запада и естественным образом замыкавший собой всю верхнюю часть долины протекавшего через хутор ручья. По крайней мере, на карте 1928 года именно он обозначен как хутор Патюкова, а западнее, отмечен другой, под номером 98, возможно тоже принадлежащий тогда ему.
Вне всякого сомнения, переход к промышленному оленеводству резко увеличил доходность хозяйства Патюкова и стало одним из важнейших условий его процветания.
Ярким символом успеха и богатства хозяина стал красивый двухэтажный дом, наполовину врезанный в подпирающую его скалу. Первый этаж был сложен из дикого камня и казался прямым продолжением скалы. Внутри располагались хозяйственные помещения, а над ними – деревянный жилой этаж с красивой верандой, куда снаружи вела широкая лестница, украшенная резными перилами (Там же).
Дом подобно замку возвышался над усадьбой и долиной реки Майхэ. С его веранды открывался великолепный вид на Шкотово и Уссурийский залив. К сожалению, этот уникальный памятник архитектуры не сохранился до наших дней. Огонь уничтожил его вскоре после национализации. Чуть позже он был восстановлен, но уже в значительно более примитивном виде (Там же).
К сегодняшнему дню сохранился один лишь бывший ледник, где летом лежали на глыбах льда туши убитых животных, а ближе к выходу – овощи, фрукты и другие продукты, не требующие слишком низких температур. Толстые дубовые двери отделяли оба отсека друг от друга и от внешнего мира. Стены ледника, так же врытого в тело скалы, были сделаны из камня.
Все остальные постройки усадьбы были деревянными. Тут же, у сопки стояли коровник и врытый в склон омшаник, для хранения пчел.
Напротив, через дорогу – конюшня, а чуть в стороне – большой амбар. Между всеми постройками и рекой лежала длинная кормушка для оленей, представлявшая собой деревянный желоб, сделанный из ствола гигантского кедра с выдолбленной сердцевиной.
Так выглядел хутор к началу коллективизации (Там же), но, возможно, этот облик сложился за много лет до нее. По крайней мере, амбар и конюшня существовали здесь еще в 1889 году (РГИА ДВ Ф.1. Оп.4. Д.888. Л.4).
- 1 comment
