ТАРАСОВ Ю.А.: Артём на заре своей истории. Глава 18. Сельская промышленность, торговля и кооперация
Торговля, а тем более промышленность зародились в сёлах нашего района далеко не сразу после их образования. И то, и другое не может появиться само по себе.
Для того, чтобы это произошло, должны сложиться определенные условия и, в первую очередь, достаточный для постоянной торговли рынок сбыта той или иной продукции. А это впрямую зависит от количества населения и его достатка.
Пока жители наших деревень были бедны и немногочисленны, их скудные потребности полностью удовлетворяли городской рынок, тайга и, частично, собственное небольшое хозяйство. В городе они покупали спички, керосин, сахар, пшеничную муку, хозяйственный инвентарь, верхнюю одежду и обувь фабричного производства.
Своё хозяйство давало корм для скота, все остальные пищевые продукты, многие виды традиционной одежды и обуви.
По мере разрастания населения и укрепления самого крестьянского хозяйства, положение коренным образом изменялось. Занятые земледелием и промыслами крестьяне нуждались теперь в более тесной и постоянной связи с рынком фабричной продукции непосредственно на местах. Кроме того, их относительный достаток уже позволял делать и расходы, не связанные напрямую с собственной хозяйственной деятельностью. Именно благодаря этим новым потребностям здесь появляется так называемый питейный промысел, то есть лавочная торговля алкогольной продукцией, обеспечившая первоначальное накопление капиталов в руках зарождающейся здесь сельской буржуазии.
Начиналось все, обычно, с устройства в селе кабака, или, по-украински, шинка. Если для его создания не хватало частного капитала, заботу об этом брала на себя сама община. Уже в 1898 году крестьяне села Углового построили первый рейсковый погреб для хранения вин и тут же сдали его в аренду частным торговцам (РГИА ДВ Ф.702. On.5. Д.205. Л.475). Позже они организовали на его основе «общественное питейное заведение», доход от которого также шел непосредственно в бюджет общины (В 1906 году доход от него составил около 500 рублей. (РГИА ДВ Ф.702. Оп.3. Д.302. Л.333)) .
С 1-го января 1909 года в селе открылся второй рейсковый погреб. Этот доход (Арендная плата от сдачи обоих погребов достигла в этом году суммы в 1800 рублей. (РГИА ДВ Ф.702. On.5. Д.205.Л.475)), вместе с кабачным и другими, целиком отправлялся на строительство каменной церкви (Там же).
Такие же или подобные им заведения имелись в начале XX века в Кневичах и в Кролевце (РГИА ДВ Ф. 1. Ол.4. Д.2173. Л.8). В Кневичах должность общественного шинкаря исполнял тогда выходец из Киевской губернии Самсон Еремич. Позже он открыл уже собственную лавку и частную баню в поселке строителей Кипарисовского тоннеля (Воспоминания Р.Ф. Пискуновой. Личный архив автора). Какого типа был первое время кабак в Кролевце, - частный или общественный, пока не известно. Уже к концу 1909 года все питейные заведения в этих селах стали частными (Данные экономического положения крестьянского населения Приморской области в 1909 г. С.36).
К тому времени, правда, они уже перестали быть чисто питейными, превратившись в «винно-бакалейные предприятия», где можно было не только посидеть и выпить водки, вина или пива, но и приобрести кое-какие продукты фабричного производства. Таких предприятий было в Угловом два, а в Кневичах и в Кролевце — по одному. Все они принадлежали посторонним белым ("посторонние белые" — это лица европейского происхождения, не приписанные к данному селу) и давали достаточно неплохой для деревни доход (в 1910 году обе винные лавки с.Углового дали 650 рублей чистого дохода, а винная лавка в селе Кролевец — 800 рублей. (Меньшиков А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области. Саратов, 1911. Т. 2. С. 503)).
Объемы продажи водки в них непрерывно росли (если в 1908 году в с. Угловом было продано 300 ведер водки, то в 1910г. — уже 750, на общую сумму 8250 рублей. В Кневичах, в том же, 1910 году, успели продать 600 ведер водки на 6600 рублей. Пива в тех же селах было продано, соответственно, 50 и 70 ведер, по цене 5 рублей за ведро (Меньшиков А. Материалы... Т. 2. С. 505)).
Неудивительно, что питейный бизнес рос как на дрожжах, причем все большую роль в нем начинал играть уже свой, доморощенный крестьянский капитал. Пионерами такого рода деятельности здесь, как правило, становились выходцы из Черниговской губернии.
В Угловом первым местным торговцем стал Никифор Илларионович Лях, записанный в этом качестве в единственном дошедшем до нас списке крестьян села за 1908 год (РГИА ДВ Ф.702. Оп.3. Д.302. Л.488). В Кролевце заниматься этим начал, по-видимому, Петр Семенович Патлах. Во всяком случаев 1915 году (торговое заведение Ивана Патлаха закрылось с 1 января 1916 года. (РГИА ДВ Ф.1. Оп.5. Д.2037. Л.232)) лавка в этом селе принадлежала его сыну Ивану (РГИА ДВ Ф.1. Оп.5. Д.2037. Л.228), а частное торговое заведение здесь известно и в 1910, и в 1909 и, даже, в 1903 годах. В Суражевке единственным местным русским торговцем стал Прокопий Никифорович Чирок (Чирков), а точнее, его жена — Христина (РГИА ДВ Ф.1. Оп.5. Д.2043. Л.227).
В Кневичах, где выходцев из Черниговской губернии было очень мало, собственных представителей торгового класса долгое время не появлялось. Всю русскую торговлю держали в своих руках пришлые, посторонние люди: Анисим Ткаченко, переселенец из Херсонской губернии, приписавшийся позднее к обществу кневичан, и Онуфрий Камышин, происхождение которого не известно. Оба закрыли свои предприятия в январе 1916 года (РГИА ДВ Ф. 1. Оп.5. Д.2037. Л. 198,527).
Посторонние торговали не только в Кневичах. В Угловом, по списку 1908 года, значится торговец Андрей Федорович Баранов (Крестьянин села Раздольного Никольск-Уссурийского уезда. (Метрические книги Угловской церкви. 7.11.1915)), снимавший жилое и торговое помещения (в 1916 году торговое помещение Андрея Баранова было оценено налоговой службой в 150 рублей. (РГИАДВ Ф. 1. On. 5. Д. 2042. Л. 46)) у местных крестьян по 60 рублей в год (РГИА ДВ Ф.702. Оп.5. Д.205. Л.505).
С 1909 года держал здесь лавку и Казимир Старжинский, причем в собственном, видимо, купленном им доме. Это торговое заведение прекратило свое существование со смертью хозяина в 1912 году (РГИА ДВ Ф.1. Оп.5. Д.2043. Л.357).
Три года спустя в селе Кролевец сумел организовать почти образцовое заведение по торговле спиртными напитками и бакалеей (Воспоминания Ф.Ф. Гавриленко. Личный архив автора) здешний крестьянин Антон Адамович Коваль.
В те времена почти все сельские кабачки и лавки в здешних селах были очень похожи друг на друга. Под них приспосабливались обычные комнаты в крестьянских домах, имевшие, вход с улицы или со двора.
Антон Коваль, очевидно, уже имевший какое-то представление о том, что сегодня называют маркетингом, устроил рядом со своим большим домом-лавкой, на перекрестке двух улиц (нынешние улицы Крупская и Новоросийская. (Воспоминания И.Н. Иванова.)), бесплатные качели и карусель для молодежи села. Кроме того, зная стойкость патриархальных традиций своих односельчан, он не боялся продавать им водку «на веру» (в кредит), а рядом с торговым помещением в доме оборудовал нечто вроде небольшого ресторанчика, где всегда было что выпить и закусить уставшим от домашних забот местным мужикам.
По рассказам Ф.Ф.Гавриленко, в кабачке Коваля можно было найти разных сортов колбасу, икру, балыки, свежую и соленую кету и массу других «деликатесов» как городского, так и собственного приготовления. Мясо было всегда свое. За крайним огородом, в трехстах метрах от дома, паслось личное стадо Коваля, достигавшее в конце 20-х годов 40 голов крупного рогатого скота (Воспоминания Ф.Ф. Гавриленко. Личный архив автора).
Пик торговой активности кролевецких крестьян пришелся, как ни странно, на период революции и Гражданской войны в Приморье. Причина проста. Быстро сменявшие друг друга у власти во Владивостоке «Временные» правительства просто не успевали уследить за вновь возникающим частным бизнесом в сельской округе, что позволяло последнему успешно уклоняться от регулярного налогообложения в течение почти пяти лет тотальной неразберихи в стране.
О деятельности таких новых предприятий в нашем районе можно судить теперь только из рассказов старожилов третьего поколения, передающих воспоминания своих дедов и отцов. Согласно свидетельствам одного из таких «посредников» Ф.Ф.Гавриленко, помимо заведения А.Коваля, на другом конце Кролевца действовал еще более крупный ресторанчик с магазином, принадлежавший Максиму Кузенку. Процветали также кабачки в домах Ивана Бурковского, Сергейчика, Шелемеха. Многие из них, уже на законных основаниях, продолжили свое существование в годы НЭПа при советской власти.
После объявления в 1915 году «сухого закона» в наших местах начался расцвет контрабандной торговли маньчжурским спиртом, в которой, так или иначе, принимала участие едва ли не половина жителей Кролевца, Кневичей и Углового. Основной маршрут спиртоносов пролегал через Каменушку и Никольск-Уссурийский на Полтавку и далее, по река Ченчугоу (приток Суйфуна) к границе.
Спирт, который контрабандисты называли морозовским (с этой целью в Манчжурии возникло даже несколько заводов для выделки нашего спирта и водочных изделий (РГИА ДВ Ф. 702. On. 4. Д. 854. Л. 25)), везли в плоских металлических банках по 4-5 литров, чтобы легче было скрыть их под иной кладью или зимней одеждой крестьян. Продавали его, в основном, во Владивостоке (Воспоминания Ф.Ф. Гавриленко. Личный архив автора).
Так же, как и сегодня, перевозили свой товар через границу и китайские торговцы. Более опытные снимали торговые помещения в домах русских крестьян, где можно было чувствовать себя в большей безопасности от нападений хунхузов. Жили они и в наших селах. Так, большое торговое помещение (помещение это было оценено в 400 рублей. (РГИАДВ Ф. 1. On.5. Д.2042. Л.47)) в доме угловского крестьянина Фомы Матвеевича Старуна с 1913 года имел китайский подданный Чан-Ли-Гун (РГИА ДВ Ф.1. Оп.5. Д.2122. Л.507).
В селе Кневичи небольшую комнату, стоимостью всего 40 рублей, сдавал китайцу Сун-Сей-Сюю местный крестьянин Василий Степанович Олешко (РГИА ДВ Ф. 1. Оп.5. Д.2042. Л.50). Тогда же, в 1916 году, сельское общество Кролевца предоставило в пользование Ти-Сун-Юну помещение, которое налоговые органы оценили в 350 рублей. Ван-Цзе-Ин осуществлял свою торговлю в доме Аверьяна Зайца (Это торговое помещение было оценено в 60 рублей. (РГИАДВ Ф. 1. On. 5. Д. 2122. Л. 373)) в Суражевке (РГИА ДВ Ф.1. Оп.5. Д.2122. Л.373).
Многие китайские торговцы вообще не имели помещений и продавали свои товары вразнос с лотков, а точнее с корзин, в которых их переносили из села в село (Воспоминания Ф.Ф. Гавриленко...).
Китайцы редко соблюдали установленные правила и нормы торговли, часто сбывали не разрешенные для продажи товары (Меньшиков А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области. Т.5. Саратов, 1914. С.374).
Торговали они и наркотиками, за что облагались поборами со стороны хунхузов, с самого начала пытавшихся монополизировать этот незаконный вид бизнеса. Не брезговали и реализацией явно краденных вещей, часто принимая их у детей в обмен на сладости, водку, табак и прочие запретные, но привлекательные для последних мелочи (Там же).
С 80-х годов XIX века заметную роль в экономической жизни приморской деревни стали играть местные ярмарки. Устраивались они обычно в городах, волостных центрах или торговых селах, на пересечении важных путей сообще¬ния и торговли.
В районе будущего Артема в 10-е годы прошлого века были известны два таких пункта: Угловое и Кневичи. В первом из них ярмарки (Главным предметом торговли на сельских ярмарках Приморья был рогатый скот, лошади и зерновой хлеб. (Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском крае. Отчет о командировке чиновника особых поручений переселенческого управления А. А. Риттиха (с приложениями). СПб., 1899. С.66)) происходили 23 апреля и 1 ноября, а в Кневичах — 6 декабря.
Нереализованный здесь товар крестьяне продавали на ярмарках Шкотово, Никольск-Уссурийска и Владивостока (Список населенных мест со статистическими данными о каждом поселении, составленный по официальным сведениям. Владивосток, 1915).
