ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Автобиографический роман. Глава 193 Возвращение дяди Вити Кочановского. Его рассказ
Я слышал, как однажды вечером папа, придя домой с работы, рассказывал маме следующее:
«Вчера к нам в бригаду прислали на работу мужа Маруси Шаган Виктора Качановского, который после возвращения из плена просидел в тюрьме четыре года. Недавно его выпустили на волю, признав невиновным.
Тётя Маруся Шаган – родная сестра матери Валька Котенко.
Перед началом войны Виктор был кадровым офицером в Красной Армии, их полк стоял под Харьковом. Немецкие самолёты неожиданно налетели и стали бомбить наши позиции, а как отбомбились, наступила полная тишина.
Вскоре по полку прошел слух о том, что немцы ушли под Москву, а наш полк попал в окружение. Нам надо бросать оружие и расходиться по домам, иначе всем будет крышка. Так немецкие шпионы и провокаторы, заброшенные к нам перед войной, сеяли панику среди бойцов и офицеров.
Некоторые офицеры и бойцы подались немецкой пропаганде, бросили своё боевое оружие и разбрелись кто куда!
Я собрал вокруг себя коммунистов, комсомольцев, беспартийных солдат и офицеров, предложив им с оружием в руках прорываться к частям Красной армии.
Так, в полном боевом снаряжении, мы шли несколько дней по направлению к Москве, но на своём пути немцев не встретили, они клином врезались в наши войска, отрезав от основных частей Красной Армии наш полк и целые дивизии, поэтому мы оказывались в глубоком тылу противника.
Потом немцы наши дивизии окружали, уничтожали, или их личный состав брали в плен. Только на восьмые сутки наш отряд наткнулся на расположение вражеских войск. Завязался неравный бой.
Некоторые из моих боевых товарищей погибли, других, в том числе и меня, тяжело ранило. Так я попал в плен. На первых порах немцы военнопленных, которые стояли на ногах, отправляли в Норвегию и Швецию, которые были ими оккупировали раньше.
Нас погрузили на баржу, и катер потащил её в море. Среди пленных прошел слух, что нас будут топить. Поднялась паника, но тут, откуда не возьмись, появился английский самолёт, который стал бомбить наш катер и баржу. Трос, соединяющий катер с баржой, перебило, катер затонул, а баржа легла в дрейф.
Мы разоружили конвой и после этого несколько суток, измождённые и голодные, ждали своей участи. Наш дрейф продолжался до тех пор, пока баржа не села на мель. Это случилось ночью. Над морем завис густой туман, поэтому берега не было видно.
Ближе к утру, когда туман рассеялся, мы увидели еле различимые черты берега. Мы не знали, чей он, но обрадовались ему, как своему спасению. Одни люди вплавь устремились к берегу. Другие стали вырывать из палубы доски и на них отправились к берегу.
Я и один из моих товарищей поплыли на досках. Было ранее утро, когда мы вылезли на берег. Постройки, которые мы увидали, не были похожи на русские, но зато от них не пахло порохом, дымом и войной.
Мы забрались в сарай к коровам, прилегли около них и немного согрелись. Утром хозяйка пришла доить коров, и мы услышали незнакомую речь. Увидев нас, женщина на первых порах растерялись, но потом пришла в себя. Я немного знаю немецкий язык, поэтому стал словами и жестами объясняться с ней.
От неё мы узнали, что находимся в Дании, которая с Германией не воюет и не находится под оккупацией. Нас пригласили в дом, напоили парным молоком, накормили и переодели в свою старенькую одежду. Мы воспрянули духом, стали выходить со своих укрытий и собираться кучками. Многие наши бойцы до берега не доплыли, их потом вылавливали и хоронили в братских могилах, но без гробов.
О нас доложили властям. Через неделю пришел приказ – ждать до особого распоряжения. Около месяца мы катались, как сыр в масле.
Потом появились наши люди из «особого отдела» команды «Смерш». Нас выстроили на поляне в одну шеренгу, мимо которой пошел особист, который пристально вглядывался в лица спасшихся людей. Некоторым бойцам и офицерам он жестом приказывал: «Выйти из строя!»
После того, когда те вышли, особист приказал бойцам из команды «Смерш» расстрелять всех перед строем без суда и следствия, а тех, кого пожалел, отправили в тыл, где многих осудили, как изменников Родины, и поместили в лагеря за колючую проволоку.
Меня там проверяли около четырёх лет, после чего признали невиновным и выпустили».
