Телеграмм-канал "ЗАПИСКИ ДЕДА ВИТИ". Глава 55
Пришло извещение из техникума, что я допущен к приемным испытаниям.
Настало время расставания. Мамочка хорошо подготовила меня к дороге. Сшила мне черные суконные галифе, китель и две рубашки-ковбойки из клетчатой шотландки. Еще весной, папа привез мне из Владивостока, синюю кавалерийскую фуражку. И в сапогах, сшитых "Парижским сапожником”, я выглядел ладным парнем.
В конторе Главного материального склада получил билет на бесплатный проезд до Хабаровска и обратно. Свои нехитрые вещички уложил в брезентовую переметную суму от казачьего седла. Мама дала мне на дорогу 5 рублей. И я был готов в путь.
Уходил из дома вечером. Самое тяжелое было прощание с Кокеткой... Смотрит она на тебя своими красивыми, грустными глазами и кажется, что она знает о тебе всё, всё...
У ворот попрощался с Лелей, Мишей, мамой (папа был в командировке).
Картина Репина "Проводы новобранца"
Закинул за плечо свою “переметную суму” и пошагал. Родные, стоя у ворот долго махали мне в след.
На станции было темно, тихо и пусто. Закомпассировал билет.
Стал ждать поезд, который должен был прибыть в 23 часа.
Было и тяжело и радостно и почему-то поезд долго не шел.
Потом в Свободненской выемке показались три огня паровоза.
Приближался поезд. Сердце забилось сильней - вот она моя судьба мчится гремя на стыках...
На нашей станции паровоз берет воду, поезд стоит долго - 10 минут, но все равно к своему последнему вагону бежал как на 100 метровку. Сел в вагон и сразу прошел в тамбур к окну. Хотел последний раз посмотреть на огни Суражевки.
Поезд тронулся. Перед окном вагона поплыли назад - здание депо, переезд... загремел железнодорожный мост, вода в Зее под мостом, внизу, черная, черная как черные чернила, а вдали мерцают и всё удаляются редкие огни Суражевки и Свободного...
Прощай, Суражевка!
Поезд всё убыстряет ход. Проезжаем Аргу. Мелькнул наш последний покос и забытый шалаш, стоящий на опушке березовой рощицы.
ВСЁ. ДЕТСТВО КОНЧИЛОСЬ.
И я был счастлив, что на мою долю выпало такое романтическое, полное тревог детство.
Я был счастлив, что был близок к природе и её детям. И благодарил судьбу, что она награждала меня радостями: пасти лошадей в ночном, встречать рассвет в поле или в лесу, бегать босиком по росистой траве, спать на душистом сене, скакать верхом на диких лошадях. Что познал и радость крестьянского труда и соленость пота золотоискателя...
А за окном уже мелькали незнакомые места и миллионы искр из паровозной трубы чертили темное, хмурое небо.
Мне казалось, что поезд очень быстро уносит меня из моего детства.
Накрапывал дождь...
P.S. Мемуары Виктора Яковлевича обрываются на 1936 г. (160-я глава). Ему было всего 26 лет. Но героический период его жизни был еще далек от завершения…
Из воспоминаний родителей Артёма Воробьёва (внук деда Вити): Анна Матвеевна и Яков Петрович в 36-37 гг. переехали из Суражевки в другой район Свободного — п. Ударный, купили дом… (подробнее после выкладки основных глав)
Татьяна Шарапова (Спригуль) Дочь Михаила Спригуля ( младшего брата Виктора):
Папа после окончания ФЗО стал работать на вагоноремонтном заводе (ВРЗ). По рассказам папы, дед Яков настоял, чтобы он поехал учиться во Владивосток, т.к. учеба давалась ему легко. Поехал, сдал экзамены, поступил, но ненадолго, не мог представить свою жизнь без Клавочки (его первой, школьной и единственной в жизни любви). К великому огорчению честолюбивого деда Яши, папа Миша удрал из Владивостока. В 1936 году они с мамой поженились (в 19 лет). В 1937 родился сын, названный в честь любимого брата Виктором. Второй сын родился в 1939 году в сентябре. Папа был в это время в Тбилиси, слал телеграммы на имя Леонида Михайловича (хотел назвать Леонидом), но почему-то без его ведома зарегистрировали Альбертом (модное тогда имя).
Михаил и Клавдия
На заводе (ВРЗ) папа проработал всю жизнь на многих должностях. В 30х годах начинал работать слесарем, потом мастером вагоноремонтного цеха, потом в бюро описи. Мама говорила, что он практически неделями во время войны жил на заводе. На моей памяти (я родилась в 1949 году) он работал долго нач. отдела кадров, нач бюро описи. С юности был очень увлечен театром, ставил спектакли в клубе железнодорожников.сам играл, маму привлек тоже. Перед войной он поступил на заочный режиссерский факультет в Москве (вступительной работой была его разборка и постановка спектакля Васса Железнова Горького), но война не дала учиться.
Театр — его любовь на всю жизнь. Репертуар был в молодости «солидный». В его столе среди бумаг я видела разборки спектаклей Чехова, Островского, и многих современных пьес, которые тогда шли в столичных театрах. Когда взамен клуба выстроили Дворец культуры железнодорожников (в 1959 году, напротив нашего дома), драмкружок стал называться «народным театром» и вскоре прислали освобожденного, дипломированного режиссера, папа Миша перешел в разряд «простых» артистов. В старших моих классах запомнила несколько их спектаклей. Например «Чти отца своего», в главных ролях мама с папой. Этот спектакль я видела потом по телевизору со знаменитым Меркурьевым.
Ей-богу, папа играл не хуже..., а уж как они с мамой танцевали вальс-бостон на сцене… Часто ездили по гастролям по всей Амурской области. Как-то умудрялись все успевать и совмещать… Очень любил нас, детей, и вообще был широкой натурой, умел увлекательно и интересно рассказывать. Выписывал Чехова, Куприна, Есенина, Горького и зимними вечерами (телевизора не было) читал нам вслух. Любил жизнь. И очень любил музыку, она не умолкала в нашем доме. Кроме многочисленных песен, которые он с удовольствием пел, любил арии из опер, романсы, а «Паяцы» Леонкавалло и песню шута из«Двенадцатой ночи» (особенно любил), я не могу их слушать без слез, папа… Удивительно, как безошибочно он угадывал талант. Еще многие морщились и не принимали Высоцкого (особенно папино поколение), а он слушал «коней» и говорил, что это шедевр… «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее,,,»
В феврале, (роковом для семьи Спригулей месяце) 1976 года (в 58 лет) его не стало...
Источник