Жёлтый дьявол. Том 1. Гроза разразилась. 1918 год. Глава 20. Перетасовка карт
Глава 20-я
Перетасовка карт
1. Самостийники
От Харбина к югу в сердце Китая тянется Чан-Чуньская ветка Китайской дороги.
В купэ второго класса сидит полковник Луцкий. Один. Лицо усталое, грустное.
Едет в Пекин… А там…
Князь Кудашев… Доклад…
Приказала баронесса Глинская.
Недавно, по ее же приказу, вернувшись из Благовещенска, Луцкий вновь отправился дипломатничать. Хабаровск… Чита…
Семенов… Калмыков… Атаманы.
И теперь грустно.
Плавное покачивание вагона наводит дремоту.
На память лепятся обрывки картин…
Привольный широкий красавец Амур буйно прорывает хребет Хингана.
Направо… налево по кручам гор тайга…
Дикая, могучая, красивая.
Слегка вздрагивая, быстро вниз по течению идет пароход.
И чуть ли не при каждой остановке с пристаней на пароход вваливается комендантская команда: нюхают, шарят, ищут: в каждом пассажире – большевика, в каждом углу – контрабанду.
– Нахал! – вспыхивает какая-то дама, – как вы смеете… Это безобразие, господин офицер.
Полупьян… Скрывает смущение… Отходит…
– Ишь… коммунистка.
В порыве усердия думал найти большевика у дамы под блузкой.
По скатам и гребням трех гор, в садах зеленый Хабаровск.
Атаман Калмыков в кресле своего кабинета… В штабе.
Низенький… Щупленький… Плюгавый. Это тот самый, который налетом ворвался во главе отряда на 86-ой раз'езд и прервал связь между Востоком и Западом.
Тогда он был просто прапорщик, а теперь он – атаман Уссурийского казачьего войска.
Сегодня у атамана шапка на затылке. Все довольны.
Верный признак: шапка на затылке – проси, что хочешь… шапка на лбу – не подходи…
Развалясь в кресле… атаман – Луцкому:
– Что вы говорите… Американцы – друзья?.. Неправда… Плохо вы их знаете, полковник – жиды и большевики.
– Я полагаю, ваше превосходительство…
– Да, что говорить… Недавно чуть было не арестовали двух моих офицеров… Хорошо, японцы там были – выручили. Вот японцы – другое дело… Помогают… Вместе с моими отрядами… По деревням… Большевиков ведь много… А… что тебе?
– Ну, говори, говори!..
Низенький, пухлый прапорщик с пышной шевелюрой вытягивается в струнку:
– Ваше превосходительство! Прошу вашего содействия… вызвать на дуэль ад’ютанта китайского генерала Ли-Ши-Чена.
– В чем дело?
– Оскорбил.
– Как?!.
– Вчера на берегу… какой-то ходя задел меня…
– Ну?..
– Я дал ему в рожу… А тут… китайские солдаты… Человек десять… и с ними ад'ютант Ли-Ши-Чена…
– Ну!..
– Вступились… Оскорбили… Ваше превосходительство… Честь мундира…
– Ну…
– Хочу вызвать на дуэль.
– Молодец!.. Подавай рапорт.
Над рекой Ингодой, на песчаном холме, окруженная сосновыми лесами, раскинулась столица Семеновского царства – Чита.
Сегодня атаман Семенов в приеме полковнику Луцкому отказал: спешно едет по вызову в японский штаб, но… и не просил даже, а просто приказал: быть сегодня вечером в шантане.
В шантане?..
Луцкий скандализован…
В шантане…
И всё-таки едет.
Успех миссии прежде всего.
Довольно большой зал горит широкой люстрой и десятками бра.
Столики… столики… столики…
Лакеи. Бутылки. Фрукты. Офицеры. Дамы. Бокалы. Звон. Шум…
Лысый чех дирижирует струнным оркестром.
У самой сцены – большой продолговатый стол…
Атаман Семенов, окруженный группой офицеров, пьет…
И с ним Маша-цыганка.
Луцкий шокирован, но…
Вежливо, скрывая брезгливость, целует руку наложницы атамана.
Вспомнилось: на бесконечно унылой Амурской дороге, направляясь в Читу, он знакомится с харбинским евреем-коммерсантом…
– Что вы думаете?.. Я еле оттуда живым выбрался… Это мне стоило копеечку…
– Что вы говорите?.. Разве атаман…
– Нет!.. Зачем атаман… Я дал Маше-цыганке.
– Как?..
– Я что вы думаете?.. Она там – царь и бог… Что хочет, то и делает.
Теперь вспомнилось…
И Луцкий исподтишка рассматривает легендарную фаворитку атамана Семенова.
Почти… голая.
Большие, горячие, влажные еврейские глаза мечут лукавые, зовущие искры… А губы… Пухлые, жадные… вторят.
Маша держит бокал… и смеется.
А над ней… сгибаясь в три погибели…
Какой-то поручик…
– Помилуйте!.. Я четыре года проливал кровь… Родина… Был неоднократно представлен в капитаны… в подполковники… И… как видите… – поручик разводит рукам и, – поверьте, я сумею отблагодарить…
И что-то – на ухо.
– Хорошо! – кивает головой: – придите завтра.
Поручик склоняется еще ниже и целует белые обнаженные руки.
В Даурию к Унгерну Луцкий не завернул. Слышал… знает: застенки… садизм… грабёж.
Нет! Довольно!
Обратно… в Омск… на фронт. Там лучше.
Там наивные с бело-зелеными ленточками студенческие полки генерала Пепеляева поют:
…Вскормили нас и вспоили
Сибири родные поля…
Там легче, свободнее дышится.
А пока…
В Пекин.
2. Атамановская неразбериха
Маленький клубочек белого дыма плывет вперед и расширяется в большое сизое кольцо. По мере увеличения кольца, посреди него появляется редкая щетина тщательно причесанного бобрика. Выдаются надкостницы глаз с густыми седыми бровями и тонкий орлиный нос.
Ниже – бархатный отворот утреннего шлафрока, черный шелковый шарик пуговицы, согнутая рука с длинными пальцами держит визитную карточку:
Григорий Григорьевич Луцкий
Полковник Генерального Штаба
Следующий клубок дыма заволакивает карточку. Через окно: жалюзи открыты. С улицы холодок. Бледное, холодное осеннее солнце.
– Дайте визитку.
Князь Кудашев кладет карточку на серебряный поднос. Лакей помогает одеть ему визитку.
– Теперь – просите.
Бесшумно ступая по мягкому ковру, ровным военным шагом входит Луцкий.
– Князь, вы хотели видеть меня?
– Да! Прошу вас.
Луцкий садится напротив князя.
– Вы работаете над созданием национальной армии… – медленно произнося слова, говорит князь. – Отличная идея. Вот об этом я и хотел с вами поговорить.
– Князь, после того, что я видел, проезжая через атамановские районы, мне кажется эта идея неосуществимой.
– Да?.. – протягивает князь. Правая бровь поднялась и изогнулась вопросительным полукругом.
– Вот вам: Калмыков сидит в Хабаровске – организует карательные отряды, ловит и вешает большевиков, ссорится с американцами, дружит с японцами, никаких приказов не признает и совершенно ничего не делает по плановой организации запасных полков.
– Да?.. – опять протягивает князь. Правая бровь уже спокойна.
– Атаман Кузнецов хочет быть дипломатом, – продолжает Луцкий. – Он боится тайги и еще больше думает о японцах, чем Калмыков. Тоже можно прибавить о Семенове и Унгерне, с той лишь разницей, что один из них организовал шантан, другой – ряд застенков.
– Значит, по-вашему, организация национальной армии теперь… – князь не доканчивает фразы и, прищуря глаза, смотрит на Луцкого.
– …Невозможна… – подтверждает Луцкий недосказанную мысль князя.
– Баронесса об этом знает?
– Да!
– Что думает баронесса?
– От баронессы я в восторге. Она прекрасный организатор и, пожалуй, единственная среди нас, наиболее практично подошедшая к осуществлению наших задач. Но мне несколько непонятны ее планы…
– Планы? – правая бровь князя опять поднялась.
– Да… – Луцкий нервно закусывает губу. – Т. е. я хотел сказать, она имеет… она несколько отклоняется от общего плана прочих русских организаций…
– Ах, так… – В уголках рта Кудашева играет еле заметная улыбка. Он поворачивается к Луцкому.
– Ну, а что вы думаете о самом себе?
– Только одно. Туда, в Сибирь, на фронт…
– Да, вы там больше пригодитесь. Тем более – когда начнется национальное объединение армии.
Луцкий поддается вперед всем туловищем и смотрит с затаенной надеждой в глаза Кудашева.
– А кто будет её возглавлять?
– Адмирал Колчак. Так решили союзники. Мы.
Луцкий порывисто откидывается на спинку стула.
3. Претенденты на престол
Как приветливо осеннее солнце…
Особенно, когда, после буйного тайфуна, оно выглядывает из-за облаков раннего утреннего часа…
Владивостокский морской штаб.
Маленький балкон в третьем этаже с перилами. За перилами трясутся по ветру две белые кишки. Нет, то не кишки – это штаны адмирала.
Какого?
Вот стоит он в трясущихся кальсонах. Адмирал Колчак.
– Российский престол не за горами, – думает он и трясет через перила недостающую на нем часть одежды.
– Джах-хах-джах! – бьется она о перила.
У адмирала нет еще свиты и слуг. Но будут, непременно будут. Вероятно скоро…
Мечта: …вот он на балконе, перед толпой народа. Принимает парад. Внизу площадь, армия. Он говорит речь, вдохновенную, яркую…
– Русские люди!..
А внизу народ кидает шапки в воздух и кричит:
– Урра нашему…
И: «боже, царя храни»…
Как приветливо осеннее солнце!
***
Генерал Хорват пьет чай и просматривает газеты. Отхлебнул полстакана, лениво скользит по газетным столбцам. Ложечка повисла между двумя пальцами, и генерал знакомится с мировой политикой.
Потом ложечка ударяется о край стакана и погружается в чай.
Мировая политика очень интересна.
– А… – произносит генерал. Неизвестно, когда он произнесет следующую букву алфавита, потому что в газете, черным по белому:
…Генерал Хорват должен стать правителем всей Руси.
– Наконец-то заговорили! – восклицает генерал. Что же, он согласен. Если уж это так надо и для народа – он согласен!
– Бой!!
– Иес!
– Шпагу, вицмундир!
Бой вынимает из шкафа тщательно уложенные веши. Хорват бережет их, как святыню.
Медленно зажмурив глаза, он одевает вицмундир и шпагу. Теперь только голубую ленту через плечо.
Ну, чем он не царь?
Как приветливо осеннее солнце!
РУССКИЙ ГОЛОС[13].
Искренний порыв и широкое сочувствие народных масс – вот база, на которую мы опираемся. Настоящая демократия может быть только при царе. Этот царь – наш любимый вождь и выразитель наших интересов – генерал Хорват.
ДЖАПАН ТАЙМС[14].
Нужно сохранить учредительное собрание, кончить войну с Германией и заняться благоустройством России. Это благоустройство – парламентский образ правления. Возглавлять же его по нашему мнению может только один – генерал Колчак.
ДЖАПАН АДВЕРТЕЙЗЕР.
50 милл. долларов – это тот посев Американских Соединенных Штатов, который даст наилучшие всходы, как для России, так и для Америки…
4. Антанта глупеет
В здании японского посольства в Пекине.
Сегодня: совещание союзников. Будут решать судьбы России. Кто: Колчак или Хорват?
Маленький японский дипломат Изомэ любезно принимает послов. Огромные роговые очки его поблескивают.
– Подзалуста, подзалуста!
Два боя бесшумно скользят по циновкам, которыми покрыт ослепительно чистый пол балкона и комнаты.
Около Изомэ кланяется незаметно подошедший к нему бой.
– Капитана…
– Что?
– Ваша просила. Там…
– Ага!
Изомэ проходит библиотеку, направляясь в угловую комнату. Там бой раздвигает ширмы, стоящие у стены и открывает потайную дверь. Три шага и темный проход. Затем небольшая комната. На столе – радиоприемник.
– Чей шифр? – спрашивает Изомэ телеграфиста.
– Незнакомый. Нет ключа.
– Вот ключ! – отвечайте.
…здесь Изомэ, слушаю…
***
…Маска…
…Пароль…
…23+18… Документ будет! Действуйте…
На радиостанции во Владивостоке политконтроль контрразведки:
– С кем вы переговариваетесь?
Вместо ответа незнакомец вынимает записку на бланке штаба.
– Вот разрешение.
– Тогда пожалуйста.
Человек в матроской форме выходит из радиостанции и насмешливо улыбается. Но следом за ним идёт Ефим.
***
Изомэ возвращается обратно в зал заседаний.
Заседание уже началось.
Говорит представитель Франции:
– …разношерстные группы борющихся сейчас в Сибири с большевиками никем не возглавляются, кроме расслабленного Комуча и болтунов из Директории. С нас достаточно одного опыта с Керенским… Нуланс, создавая фронт внутри большевиков, сообщал нам, что необходимо возглавить движение здесь в Сибири единоличной диктатурой, выдвигаемой исключительно союзниками.
– Кого? – спрашивает американский консул.
– Французский Банк КВжд считает необходимым передать эту кандидатуру Хорвату.
– Но ведь его совершенно не знают в заграничных дипломатических кругах… – вмешивается английский посланник. – По моему, единственной популярной фигурой тут является адмирал Колчак, большой морской специалист, человек с прекрасной английской выучкой, настоящий аристократ и широко известный, как в военных, так и в дипломатических кругах.
– Но, мистеры! – говорит американский посол, обрезая серебряными щипцами кончик сигары, – сорока восьми звездам Соединенных Штатов совершенно безразлично, кто будет возглавлять и управлять этими борющимися группами. Но… – американец делает значительную паузу – пятьдесят миллионов долларов – это палец, золотой палец, протянутый к Сибири. Это может быть впоследствии всей рукой. Но… – американец опять делает паузу – что эта рука может взять обратно?
Мистер Смитсон слегка подтягивает и без того короткие брюки, садится, и сорока восьми звездам на его носках совершенно безразлично, что думают по этому поводу представители Франции и Англии.
– А что думает Япония? – спрашивает французский посланник.
Изомэ решительно поправляет свои роговые очки.
– Япония не думает. Она уже сделала. Ее семь дивизий выброшены на материк и являются единственным реальным кулаком, стоящим на рубеже между Востоком и Западом. Итак, за Восток вы можете быть спокойны.
Лица посланников делаются недоуменными. Кому же достанется Сибирь? Ее колоссальные богатства: Амурская житница, золотоносные пласты, уголь Сахалина и камчатские котики.
5. Глаза желтого прищурены
…Хр – тьфу!..
Пауза.
– Ну?..
У шелкового, расшитого золотыми птицами, трельяжа камина стоит застывшая фигура Изомэ…
…– Им мало наших семи дивизий. Наше пушечное мясо, наши машины, они хотят использовать для накопления золота в своих мешках.
…Хр-тьфу!.. Хр-тьфу!!.
Изомэ ждет, пока генерал выхаркнет все презренье к союзникам и продолжает:
– Союзники хотят поделить всю Россию. Они уже поделили ее…
– Идиоты!.. А наши семь дивизий? – челюсти генерала сдвигаясь, хрустят. – Хр-тьфу…
– Да-да, генерал. Они поделили ее в своих банках, консульствах, блокнотах. Они расписали ее в своих балансах… Но они слишком наивны, думая перехитрить нас.
Первый раз за все время аудиенции щелки глаз генерала внимательно упираются на Изомэ.
– Да, в ближайшие дни мы будем иметь документ, дающий точное представление о намерениях различных антибольшевистских группировок, базирующихся на иностранных ориентациях. Там же будет указано количество золота, затрачиваемого союзниками на поддержку этих группировок. Самое замечательное этого документа – как Франция и Англия без единого выстрела передают американскому доллару весь Дальний Восток от берегов Тихого Океана до Забайкалья. За это Англия получает хлебную монополию, беспошлинный доступ во все порты будущей монархической России, Франция – платиновые и золотоносные руды Урала, уголь Сахалина и нефть Баку.
– Хр-тьфу!.. Документ?
– Да, он будет. Половина его уже в наших руках. Наша разведка идёт по следу другой.
– Всё?
– Всё, генерал! – Рука к козырьку. Кругом. И изысканно обходительный в посольской обстановке дипломат, здесь только военный – механически четко выходит из кабинета.
Тишина.
…Хр-тьфу…
Щелочки глаз генерала устремлены через плевательницу на большую стратегическую карту, лежащую на циновках пола.
У него в руке бамбуковая палка с графитом на конце. Генерал делает эллипс, половина которого ложится на Великий Океан, другая – на весь Дальний Восток и Китай.
Верхняя губа генерала обнажает гнилые корни клыков, выражая на вытянутой нижней злорадно-саркастическую насмешку.
Продолжение следует...
