ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Глава 226. Виктор Юрзанов, его отец и мать. Метание финки
С момента нашей дружбы Виктор Юрзанов стал часто бывать у меня дома, а я - у него.
Отца Виктора - дядю Лёню, и мать - тётю Марию, я знал раньше. Дядя Лёня был самым лучшим печником в нашем городе, но люди с ним за его труд предпочитали рассчитываться водкой, поэтому я никогда не видел дядю Лёню трезвым. Он был высокого роста, худощавый, с корявым, от перенесённой оспы, лицом. У него не было левого глаза, поэтому он всегда носил чёрную повязку, с которой был похож на пирата.
Маму Виктора звали Марией, она была чернявая, как цыганка, она была домохозяйкой, вела своё небольшое домашнее хозяйство, состоящее из козы, поросенка и кур.
Жили они за счёт того, что с работы принесёт дядя Лёня и небольшого огорода. Тётя Маруся часто ходила по городу в поисках своего «благоверного» и когда находила, на своих хрупких плечах несла мужа домой.
Виктор был сильно похож на мать. У него были цыганские, чёрные глаза и колючий острый взгляд. Юрзановы долгое время жили в землянке-засыпушке, которая была похожа больше на окоп, чем на жилище.
У Виктора было два старших брата – Аркадий и Яков. Когда они выросли, построили родителям небольшой дом, а сами уехали жить на остров Сахалин, стареющих родителей, поручив младшему брату. Виктор был гордым и сильным человеком, часто голодал, но никогда никому на это не жаловался.
Когда он бывал у нас дома, моя мама относилась к нему, как к родному сыну – накормит и успокоит тёплым, ласковым словом.
К тому времени у нас была гитара, балалайка, мандолина и две гармошки. Одна гармонь хроматического настроя, вторая русского. Не смотря на то, что мой отец хорошо играл на многих музыкальных инструментах, меня к музыке не тянуло, поэтому я не знаю, чем отличается один строй от другого.
Я пытался «освоить» гитару, но у меня получалась не игра, а непонятно что. Мама иногда говорила мне: «Когда тебе надоест на нервах брынькать? Я твою музыку слушать устала. Когда ты родился, тебе медведь ногой на ухо наступил, а ты пытаешься на гитаре играть».
После этого несколько дней не прикасался к гитаре.
Когда к нам стал приходить Виктор, он сразу проявил интерес к гармошке и балалайке. Мой отец стал учить его игре на этих инструментах и мандолине.
Я забросил гитару и записался в кружок духового оркестра, который был организован при Конференц-зале Управления Амурской железной дороги. Там нас учили нотной грамоте. Так понемногу стал «играть» на «альту», а потом на второй трубе.
У меня был японский кинжал и немецкая метательная финка. Впридачу хорошо научился её метать и с расстояния от трёх до пяти метров точно попадал в цель. Однажды мне в голову пришла заманчивая идея – что получится, если я попытаюсь метать её с близкого расстояния? Так начались новые тренировки. Всё шло хорошо, расстояние я сократил до метра. Как-то думаю: «Метну ещё разок японский штык-кинжал, и хватит!» Поторопился и не рассчитал броска - кинжал ручкой ударилась о чурку, в которую его метал, каким-то образом вернулся ко мне и сантиметров на десять по кости, в районе коленки, вошел в ногу. Кровь хлынула фонтаном, но кинжал вен и артерий не задел. Зажав рану, я заскочил в дом.
Папа в это время был дома на обеде. Посмотрев на мою рану, он несколько минут держал на ней палец и шептал какие-то заклинания. Потом погладил рану рукой, сказав: «Это пустяки! До свадьбы заживёт! Вечером танцевать будешь! Не такое бывало! Сколько мужиков ноги топорами разрубали, а я им кровь останавливал.
Этому в детстве меня научила одна старушка, которая перед своей смертью сказала мне: «Ванятка, этот заговор можно передать только одному человеку. У меня никого нет, поэтому этот секрет я доверяю тебе, а ты перед своей смертью его передашь одному из своих детей».
Папа сказал мне: «Вася, сейчас я не могу научить тебя, или кого-то другого этому заговору, иначе он потеряет свою силу, а когда почувствую свою кончину, передам этот секрет останавливания крови, кому-нибудь из вас».
Не зная почему, сказал отцу: «А, если случится так, что не успеете передать? Тайна его уйдёт с вами?»
Отец улыбнулся и ответил: «Когда я был молодым, цыганка предсказала мне долгую жизнь. Я проживу до семидесяти семи лет. Всё ёщё впереди».
Вечером того же дня, с лёгким бинтом на ноге, пошел на танцы. Шрам от кинжала, остался у меня на всю жизнь.
