ТАРАСОВ Ю.А.: Артём на заре своей истории. Глава 11. Обустройство первопоселенцев. Часть 1
От сенокоса к хлебопашеству. Состав переселенцев. Льготы и ссуды. Строительство жилья. Крестьянская усадьба. Облик селений. Захватное право и переделы. Подворное размежевание. Шевелевская община. Поскотина
В предыдущих главах мы узнали о том, как и когда появились первые населённые пункты на территории Артема, кто были их основателями и откуда прибыли они в наши места.
Однако для понимания дальнейшего хода истории города важно знать также с чего начиналось освоение этого района в прошлом, найти первое звено в цепи развития его социальной, хозяйственной, административной и культурной жизни.
Этим звеном, безусловно, можно считать зарождение здесь сельского хозяйства, промышленности и соответствующей инфраструктуры, в той или иной степени обеспечивавшей первоначальные потребности местного населения в путях сообщения, государственной защите, управлении, образовании, религии и медицине.
О возникновении этих своеобразных предпосылок становления Артема и пойдет речь в следующих главах книги. И начнем мы, пожалуй, с обустройства переселенцев-крестьян.
Под термином «обустройство», в данном случае, следует понимать не только первоначальное освоение переселенцами своих участков, но и формирование основных принципов землеустройства в дореволюционных Приморских деревнях.
Первые крестьяне, как уже говорилось, появились на территории Артема в самом начале 90-х годов XIX века, когда здесь было основано село Угловое. По некоторым данным, это были, в основном, выходцы из Великорусских губерний среднего и верхнего Поволжья находившиеся, к моменту переселения, на заработках в рыболовецких ватагах Астрахани. Судя по особенностям их хозяйства в Приморье, отхожий промысел давно уже стал для этих людей основным способом обеспечения пропитанием себя и своих семей. Пашенным земледелием они почти не занимались (В момент отведения селу Угловому участка в 1894 году на его наделах числилась всего одна десятина пашни. (Справочная книга по земельным отводам в Приморской области. 1912 г. С.62)), добывая средства для жизни охотой, извозом, заготовками на продажу сена и содержанием постоялых дворов.
Положение начинает меняться с прибытием сюда переселенцев из Малороссии. Первые три семьи появились в Угловом уже в 1895 году. Через год к ним присоединилась ещё одна, а начиная с 1897 года хлынул настоящий поток украинских крестьян (См. Приложение №1), в короткий срок изменив не только этнический, но и хозяйственный облик села.
Уже в 1896 году размер пашни на наделах Углового составил почти шесть десятин (РГИА ДВ Ф.702. Оп.5. Д.576. Л.37). Ровно через год их было уже более девяти (Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском крае. Отчёт о командировке чиновника особых поручений переселенческого управления А.А. Риттиха (с приложениями). СПб., 1899. Приложение 3. С.128), а ещё четыре года спустя – 133 (РГИА ДВ Ф.1. Оп.4. Д.2173. Л.9).
Подавляющая часть первоначального населения Углового в течении этого времени покинула его, и к 1908 году здесь оставался лишь один из основателей села - Галкин и, приехавший в 1892 году, Михаил Попов (РГИА ДВ Ф.702. Оп.5. Д.205. Л.488).
В отличие от Углового, Кневичи, Кролевец и Суражевка с самого начала заселялись почти исключительно хлеборобами, поэтому хозяйство их никогда не переживало никаких промежуточных «беспашенных» форм.
Почти все села района Артема, за исключением Суражевки и Шевелевки, были основаны так называемыми крестьянами-100-десятинниками, имевшими право по закону 1861 года получить на Дальнем Востоке до 100 десятин на одну семью. У себя на родине они были, как правило, середняками. Оно и понятно, беднякам, после отмены в 1886 году перевозок морем за казенный счет и бесплатных пособий переселенцам, путь сюда оказался фактически закрыт, ну а их зажиточным односельчанам незачем было искать счастья в таком далеком краю.
Середняков же, толкало в дорогу, чаще всего, отсутствие достаточного резерва земли. Так, один из основателей с.Кневичи Логвин Мокриенко имел до переезда в своем родном селе Васильки Белоцерковского уезда Киевской губернии вполне достаточный для тех мест средний надел в 7 десятин хорошей земли, но у него уже подрастали сыновья и неизбежный раздел всерьёз угрожал будущему благосостоянию всей семьи (Воспоминания П.С. Мокриенко. Архив ИКМА). В такой ситуации, обещанные переселенцам в Приамурье 100 десятин должны были казаться им настоящим подарком судьбы.
Указанная проблема не могла, конечно, не волновать и крестьянскую бедноту, но реальную возможность решить её переселением на Дальний Восток последняя получила лишь в результате Столыпинской реформы в 1906 году. К тому времени порядок наделения переселенцев землёй в Южно-Уссурийском крае был несколько изменен. Теперь она выдавалась из расчета 15 десятин на каждую мужскую душу в семье. Именно такие наделы получали крестьяне Суражевки и Шевелевки в первые годы существования этих деревень.
В результате, земли у них оказалось несколько меньше, чем у основателей Углового, Кневичей, или Кролевца. Однако даже такие небольшие по Приморским меркам участки казались, очевидно, гигантскими выходцам из Суражского уезда Черниговской губернии, средний надел которых на родине составлял всего лишь 5,3 десятин, а в целом по уезду для всех категорий крестьянских хозяйств он едва достигал 7,5 десятин. (По величине среднего надела Суражский уезд занимал тогда 11-е место среди всех уездов Черниговской губернии) (Переселения в Сибирь из Черниговской губернии в 1906 – 1908 гг. Чернигов, 1910. С.19)
Получив возможность избавиться от своих нищенских наделов, даже самые бедные крестьянские семьи могли собрать теперь необходимую сумму для переселения на дальневосточную окраину России. К тому же, добраться туда было им намного проще, чем основателям первых трех Артемовских деревень. Если последние вынуждены были почти два месяца болтаться в пароходных трюмах, пересекая воды трёх океанов, то первопоселенцы Суражевки и Шевелевки ехали сюда около месяца по железным дорогам своей страны.
С конца 90-х годов для них были введены и льготные тарифы: взрослые оплачивали ; стоимости билета 3-го класса, а дети провозились бесплатно. Так же бесплатно оказывалась и помощь детям переселенцев на врачебно-продовольственных пунктах, открытых в Сибири вдоль всего пути следования крестьян (Рыбаковский Л.Л. Население Дальнего Востока за 150 лет. М.: Наука, 1990. С.44).
Размер ссуды и условия её получения тоже были несколько изменены. Этому виду помощи придавалось немаловажное значение в переселенческой политике властей, поэтому на нём стоит остановиться подробнее. Первоначально, с 1861 года, государственная ссуда выдавалась переселенцам только на строительство жилья и хозяйственное обзаведение их семей. Параллельно с ней, в 1882 – 1886 годах, существовали безвозмездные натуральные пособия строительным лесом, инвентарём, а также семенами и продовольствием на первые полгода жизни в новом краю (Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883 – 1896 гг. СПб., 1896. С.33).
Взамен отменённой в 1886 году бесплатной перевозки морем казеннокоштных переселенцев, была введена так называемая путевая ссуда, покрывавшая дорожные расходы крестьян. Существовала ссуда и на общеполезные надобности, предназначенная для постройки общественных зданий, церквей, школ, проведение осушительных работ, борьбу с наводнениями и пожарами, строительство дорог. Получить её могли только те сельские общества, которые состояли из переселенцев, прибывших в край не менее шести лет назад (Рыбаковский Л.Л. Население Дальнего Востока… С.43).
Конечно, в отличие от пособия, такая помощь не была безвозмездной. Деньги требовалось отдавать с процентами, не менее 5 – 6 % в год (4 % составлял рост на занятый капитал, а остальное шло на погашение долга. (Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883 – 1896 гг. СПб., 1896.С.36)). Начало выплат, правда, отсрочивалось на пять лет (Первоначально льготный срок составлял 2 года (а срок погашения долга – 28 лет), но с 1887 года он был увеличен до 5 лет. (Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем… С.36)), после чего сумма долга подлежала возвращению в течение десяти лет.
Величина ссуд колебалась в разные годы в зависимости от изменения цен, состава переселенцев и не всегда последовательной политики властей. К тому же, выдача ссуды на хозяйственное обзаведение обуславливалось определённой суммой денежного залога, которым должны были располагать крестьяне, желающие переселиться в Южно-Уссурийский край. В 80-е годы XIX века она определялась в размере 600 рублей (Расчёт этой суммы на домообзаведение одной семьи из 5 душ был сделан самим Ф.Ф.Буссе. (Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем… С.35)). Считалось, что именно такое количество денег минимально необходимо переселенцам для обзаведения хозяйством на новом месте и прокормления семьи до первого урожая.
Понять логику законодателей в данном случае довольно трудно. Получается, что казённую ссуду могли получить только те переселенцы, которые в ней не нуждались. Ситуацию еще больше запутал закон, принятый в 1889 году. Он гласил, что право на получение ссуды имеют лишь переселенцы, не располагающие на момент вселения полной суммой залога, то есть как раз те, кто, согласно предыдущему закону, вообще не мог переселиться сюда. (Крестьяне, приехавшие без разрешения властей, права на ссуду, разумеется, не имели.)
Возможно, именно благодаря такому парадоксальному законотворчеству во 2-й половине 80-х годов было зафиксировано резкое сокращение переселений в Южно-Уссурийский край (В 1886 году прибыло в край 483 семьи, в 1887 году - 152, в 1888 г. – менее 100. (Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском крае. Отчёт о командировке чиновника особых поручений переселенческого управления А.А. Риттиха (с приложениями). СПб., 1899. Приложение 10. С148)).
Положение начало меняться к лучшему лишь после того, как всё дело переселения крестьян в Сибирь и на Дальний Восток стал курировать образованный в декабре 1892 года Комитет Сибирской железной дороги, среди руководителей которого числились тогда министр финансов С.Ю.Витте и наследник престола Великий Князь Николай. Распоряжением этого комитета было резко увеличено количество морских судов, выделенных для перевозки переселенцев, а сумма залога сокращена с 600 до 300 рублей (История Дальнего Востока в период феодализма и капитализма (XVII в.– февраль 1917г.). М.: Наука, 1991. С.232), что сразу же открыло дорогу на восток еще многим тысячам семей средних крестьян.
Дело экономического освоения края продвинулось, к тому времени, уже достаточно далеко и для обзаведения хозяйством новоселу требовалось уже не 600, как раньше, а лишь 400-500 рублей (Стальной плуг стоил тогда 30 рублей, земледельческие орудия – 50, столько же – телега, корова маньчжурской породы – 70 рублей, забайкальская лошадь – 100 рублей, строительство хаты при даровом отпуске леса обходилось так же в 100 рублей, и т.д. (. (Переселенческое и крестьянское дело… С.26)). Недостающую сумму переселенец мог получить в качестве ссуды, наибольший размер которой составлял тогда 300 рублей, а в исключительных случаях – 600 (Переселенческое и крестьянское дело… С.25).
Именно на такую помощь имели право рассчитывать переселенцы второй волны в селе Угловом, а также основатели Кневичей и Кролевца в 1896-1898 годах. К моменту заселения Суражевки и Шевелёвки её размеры изменились незначительно. В частности, на домообзаводство в 1907 году было выделено от 5 до 225 рублей на семью (в среднем – 107 рублей 67 копеек), путевой ссуды – от 1 до 50 рублей (в среднем 4 рубля 84 копейки), а на общеполезные надобности – от 2 до 700 рублей (РГИА ДВ Ф.702. Оп.5. Д.648. Л.1).
Помимо залога и ссуды существовали и другие способы регулирования состава переселенцев в Приморском крае. В частности, в 1892-1896 гг. разрешалось бесплатно перевозить на Дальний Восток излишек женщин в семьях переселенцев с единственной целью - выровнять сложившееся к тому времени неблагоприятное для заселения края соотношение полов среди русского его населения (Рыбаковский Л.Л. Население Дальнего Востока… С.39).
Нечто подобное, но уже для увеличения в Приморье численности военно-обученного резерва, было сделано в 1893 году, когда правительство позволило уволенным здесь в запас солдатам приписываться к любым крестьянским обществам, в которых имелись незанятые еще земельные доли. Результат такой политики хорошо заметен на примере села Кролевец, в котором с июля 1897 года по июль 1898 года изъявили желание поселиться более двух десятков отставных солдат (Столь массовый приток солдат на наделы Кролевца можно объяснить и тем, что именно в эти годы силами воинских частей была построена стратегически важная дорога от станции Кипарисово до Кролевца, продолженная затем в долину реки Майхэ).
Дополнительным видом помощи переселенцам, практиковавшимся в те годы в наших местах, можно считать выделение семян и продовольствия крестьянским семьям, пострадавшим от ударов стихии. Жители Кролевца и Кневичей испытывали такие удары не один раз.
Пожалуй, самый сильный из них обрушился на Приморье в августе 1896 года в виде продолжительных и интенсивных дождей и вызвал грандиозное наводнение, подобного которому не видели старожилы с начала заселения края русскими людьми (Дальневосточная магистраль России. Хабаровск, 1997. Л.28). Батальянза и её притоки вышли из берегов и полностью затопили только что возведённые жилища переселенцев, вынудив последних перенести свои усадьбы на более безопасное расстояние от реки. Большего хозяйственного ущерба позволило избежать то обстоятельство, что прибывшие переселенцы не успели ещё обзавестись ни посевом, ни урожаем. В то же время в Угловом и Суражевке большинство усадеб вообще никогда не страдало от наводнений.
Что же представляли из себя первые постройки переселенцев? В подавляющем большинстве случаев это были обыкновенные шалаши, изготовленные на скорую руку из коры, веток и травы. Летом они могли как-то защитить привыкших к лишениям крестьян от солнца и дождя, но были совершенно не пригодны для жизни в условиях даже осенних холодов. Поэтому, сразу вслед за возведением шалаша, переселенцы начинали строительство такого же временного, но более прочного зимнего жилья.
Именно на этом, раннем этапе создания нового селения обычно наиболее чётко проявлялись культурные различия среди поселенцев, прибывших из разных мест огромной России. Те из них, что приезжали из степной Украины, а таких было здесь большинство, начинали привычно лепить дома-мазанки из глины и ивняка, а уроженцы лесных областей сразу же копали землянку или ставили примитивный сруб из сырых бревен, покрывая его сверху травой или камышом (Семья Олейник, например, прибывшая из Черниговского полесья, соорудила землянку (Воспоминания П.С. Мокриенко), Левченко – поставили сруб (Воспоминания А.В. Левченко), Домницкие, уроженцы Белоцерковского уезда Киевской губернии, по воспоминаниям, «в первый день соорудили шалаш и перенесли в него вещи. Во 2-й – облюбовали место для хаты и к осени возвели мазанку с глиняным полом и соломенной крышей, с печью из камней и глины…». (Домницкий Л. Из воспоминаний деда и отца // По пути Ленина. 1988. 12 мая)).
Были и исключения. Семья Гавриленко, например, наученная суровым опытом длительного сухопутного путешествия по Сибири, сделала совершенно оригинальную постройку, положив брёвна под наклоном к крутому склону холма и сведя к минимуму, таким образом, количество необходимых земляных работ (Воспоминания Ф.Ф. Гавриленко. Архив ИКМА).
Закончив с возведением временного жилья, владельцы и землянок и хат немедленно приступали к заготовке бревен для строительства более подходящей к местному климату настоящей русской деревянной избы. Лес рос прямо на месте строительства. В Суражевке, например, сосны и кедры росли так густо, что одна десятина лесного массива позволяла выстроить в лапу приличную пятистенную избу (Воспоминания Т.И.Сергиенко. Музей школы №5).
В условиях Приморья сушка древесины на открытом воздухе занимала от двух до четырёх лет, по истечении которых начинался завершающий этап постройки жилья, детали которого известны нам из отчета чиновника особых поручений Переселенческого управления А.А.Риттиха, побывавшего здесь в командировке перед началом зимы в 1898 году. По его словам, в первый год крестьяне строили лишь половину дома, состоявшую из двух комнат, разделенных посредине коридором-сенями. С четвёртой, над не существующей ещё половиной избы, долгое время торчали лишь длинные кроквы, не покрытые тёсом. В последующие годы с этой стороны пристраивался дополнительный сруб, и вся постройка приобретала, наконец, свой окончательный вид (Переселенческое и крестьянское дело… С.87).
Надо сказать, что даже перейдя в новую избу бывшие обитатели мазанок часто по-прежнему покрывали ее деревянные стены глиной и белили с обеих сторон, так что по своему внешнему виду она почти ничем не отличалась от традиционных украинских хат (Впрочем, по сохранившимся описаниям военных рекогносцировщиков 1905-1910 гг., в Кневичах, Кролевце и Угловом стояли уже деревянные постройки типа русских тесовых изб, а выбеленных хат они не упоминают совсем. (Дальний Восток: маршруты и описание путей Приморской области (Приложение ко 2-му тому). С.504)). Между прочим, обычай этот преобладает в наших местах до сих пор.
Легче всего доставалось, пожалуй, жильё тем, кто селился тут на несколько лет позже основателей сел. В этом случае они могли купить у первопоселенцев уже готовый сруб или даже целый дом, стоивший в 1898 году от 100 до 150 рублей. Сарай для скота строился, обычно, вместе с домом (Переселенческое и крестьянское дело… С.87), после чего наступал черёд других хозяйственных построек двора.
Продолжение следует...
