ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Глава 239. Полицай Димка и артист Пашка. Стахановец Володя
В механическом цехе стоял самый лучший на заводе станок фирмы «Лейблонд».
Работал на нём замечательный парень Дима, у которого проходил стажировку мой друг Виктор Юрзанов. Во время войны Дима был полицаем, а теперь он был лагерным «стахановцем» потому, что выполнял по две нормы. Я часто бывал в механическом цехе, наблюдая за его работой, много разговаривал с ним. У меня сложилось мнение – Дима хочет потом и кровью смыть с себя позор полицая.
Летом пятьдесят третьего года в лагерях наступило такое затишье, какое бывает только перед бурей. Заключенные без дела болтались по заводу, часто собирались отдельными группами и обсуждали новости, услышанные по радио, из газет и от нас. Рассказывали кое-что смешное о себе. Иногда я подходил к одной из таких групп, становился где-нибудь в сторонке, и слушал их байки.
***
Одного парня звали Пашкой, но заключённые его называли «артистом».
Спросил у Сани Острого: «Почему Пашку зовут артистом?».
Саня объяснил: «Ты был в нашем клубе? Он стоит в противоположной стороне от проходной. При нём у нас был кружок художественной самодеятельности. Как-то ко «Дню Октябрьской революции» заключённые готовили концерт, при этом участники самодеятельности освобождались от работ.
Пашка хорошо играет на гитаре и поёт. Когда его пригласили принять участие в концерте, он согласился, но поставил условие – он освобождается от работ, но на репетиции ходить не будет, а номер приготовит самостоятельно.
Получив согласие на освобождение от работ, стал праздно болтаться по лагерю и отдыхать. Когда у него спрашивали о том, как обстоят дела с номером, он отвечал: «Всё хорошо! Как договорились, номер готовлю».
Все успокаивались. Шло время. Перед самыми праздниками говорят ему: «Паша, показывай свой номер?» Он расплылся в улыбке: «Два месяца сочканул от работ, это вам не номер?» Начальство растерялось, но ребята знали, что Пашка не подведёт и без репетиций споёт свои песни. Он выступил, но на зоне после этого номера его стали звать «артистом».
Как-то Пашка сидел в скверике с гитарой и пел свои песни, вокруг него собралась небольшая кучка людей, к которой примкнул и я. Заключённые всегда пели жалобные, жизненные песни, хватающие за сердце. Слова этих песен глубоко западают в души людей.
Мне понравились Пашкины песни, и когда он закончил свой самодеятельный концерт, подошел к нему и попросил: «Паша, тебе всё равно делать нечего, спиши мне некоторые свои песни. Он согласился, через пару дней подал мне несколько листочков, исписанных ровным подчерком. В то время у меня был альбом, в который записывал понравившиеся афоризмы из прочтённых мной книг и песни. Вот одна из песен Пашкиного репертуара:
«Мир непонятно построен,
Не могу разобраться я в нём,
Кого любишь, того не достоин,
А кто любит, тот сам не нужен.
Знаю, не любишь меня,
Знаю и ласки не жду,
И никого не виня
Я от тебя отойду.
Тихо уйду, не простясь,
Твой не нарушу покой,
Но всё же какая-то связь
На веке осталась с тобой
Я помню не порванную нить
В летней ночной тишине,
Знаю, ты будешь грустить
Вспомнишь когда обо мне.
Так пролетит много лет,
Молча над прошлым склоняясь,
Скажешь: «Любил он меня,
Только ушел не простясь».
«Мир непонятно построен,
Не могу разобраться я в нём,
Кого любишь, того не достоин,
А кто любит, тот сам не нужен.
***
Саня Острый, видя мой интерес к заключённым, показывая мне другого парня, и сказал: «Вот ещё интересный экземпляр. Его зовут Володя по кликухе «Стахановец»». До этого он сидел на другой зоне, где на котловане силами заключённых вели земляные работы.
Вырытый грунт заключённые перевозили на тачках. Однажды Володя сел на булыжник и сидит. Полчаса сидит, час, второй. Подходит к нему надзиратель и спрашивает: «Парень, что ты сачкуешь?» Володя посмотрел на него и отвечает: «Начальник, взвесь эту тачку и груз, который на ней вожу. Тачка в два раза тяжелее груза. Какой коэффициент полезного действия? Вот, и оно! Можно сделать тачку раза в два больше, но легче? Какая работа на такой тачке, как эта?».
Конвойный передал просьбу Володи по инстанции. Когда сделали новую тачку, всё лагерное начальство собралось посмотреть на работу «стахановца», которого заранее уже зачислили в передовики производства. Володя подошел к тачке, посмотрел, нагрузил её доверху грунтом, снова сел на валун рядом с нагруженной тачкой и сидит.
Начальство с интересом смотрит на то, как он повезёт такую махину, которую с места тяжело сдвинуть, а не то, что везти. Володя минуту сидит, вторую, третью. Терпение у начальства кончилось: «Ну! Что сидишь? Трогай!» Володя спокойным голосом: «Что нукаешь? Запряг что ли? Я не кобыла! Возьми эту тачку и провези её сам метра три, а я со стороны посмотрю, как это будет выглядеть».
Получил Володя пять суток карцера и кликуху «Стахановец». Бросили его к нам в лагерь, сейчас он тут и ошивается»...
