ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Глава 247. Проводы в армию и во флот

Наступило пятое октября. Виктор с девчонками никогда не дружил, несмотря на то, что они не сводили с него глаз. Высокий,  кареглазый, смелый и решительный с мальчишками, он перед девчонками пасовал. На мой вопрос, почему он не дружит с девчонками, тот нехотя отвечал: «От девчонок исходят все беды, а у меня их столько, хоть отбавляй, поэтому на девчонок у меня не остаётся  времени».

Мне одному пришлось провожать в армию своего лучшего друга. Хотел проводить его до военкомата, но он наотрез отказался, заявив: «Не девчонка, сам доберусь! Пройдём на автобусную остановку к магазину «Военторг», там  я сяду на автобус, и на нём доеду до военкомата, а ты вернёшься домой».

Согласился. Автобусное движение на маршруте между вокзалами станции Михайло-Чесноковская и Свободный осуществляли маленькие, горбатые автобусы, каких на предприятиях города было много.

Когда на повороте с подъёма в гору мы увидели такой автобус, стали прощаться, но автобус оказался служебным, а не маршрутным. Он прошел мимо нас, а мы смотрели друг на друга и хохотали над собой: «Теперь будем перед каждым автобусом прощаться, так будет веселее»...

***

У меня в запасе оставалось пять дней, а забот было непочатый край. Уходил служить на флот, где в то время срок службы был пять лет. За эти годы, пока буду служить, многое изменится, поэтому обошел всю родню, чтобы попрощаться. Зашел к сыну дедушкиного брата Конаха Володе Колесникову и многим другим родичам.

Володя жил около военкомата на улице Красноармейской в доме под номером сорок. Жена Владимира Валентина и он сам встретили меня, как родного сына. Валентина была приветливой, приятной женщиной, с милой улыбкой и красивыми глазами. Она  угощала меня стряпней и вареньем. Очевидно по всему, мы понравились друг другу. С Владимиром договорились о переписке.

***

Отец сделал мне фанерный чемоданчик, я уложил в него томик любимого поэта Петра Комарова, кое-что из тряпок,  продукты и был готов к отправке в неизвестность. Мать на дорогу сунула мне в карман десять рублей и сказала: «До Владивостока будете ехать двое суток, продуктов тебе хватит, а деньги даю на всякий случай». Отец в военкомат провожать меня не пошел, потому что у него была высокая температура, и он находился на «больничном листе». Провожали меня мама и сестра Наташа.

Около военкомата нам сделали перекличку, разделили по командам, построили в колонну и повели на станцию вокзала города Свободный, где разместили в товарные вагоны-теплушки.

Сопровождающие нас моряки поехали в пассажирском вагоне, который находился в середине состава. Как только расположился на нарах, мать с моей сестрой Наташей ушли домой. Примерно, через час после их ухода, наш эшелон тронулся в сторону станции Михайло-Чесноковская.

В вагоне я успел познакомиться с двумя парнями, которые расположились на нарах рядом со мной. Один парень - Михаил Титаренко, второй - Владимир Борзенко. Хотелось отметить отчаливание от родного причала, но водки у нас не было.

Когда на станции Михайло-Чесноковская наш состав остановился на полчаса для заправки углём и водой, недолго думая, рванул в пристанционный буфет и, на деньги, которые мне дала мать, купил две бутылки «Московской» и направился к своему вагону. В то время водка стоила два рубля семнадцать копеек.

Сердце мое ёкнуло и ушло в пятки, когда около вагона увидел  отца. Больной и подавленный он с горечью и упрёком в глазах, посмотрел на меня: «Сынок, мы тебе отдали на дорогу последние десять рублей, а ты, не успев отъехать от дома, на них купил водку. Как тебе не стыдно!»

В эту минуту, от стыда перед отцом, готов был провалиться сквозь землю. Первая мысль, которая пришла мне в голову - бутылки с водкой разбить об рельсы. Отец понял мои намерения и во время остановил мою руку, потом сказал: «Сынок, не надо, этого делать! Водка стоит денег. Когда-нибудь ты всё поймёшь и оценишь свой поступок, а пока счастливого тебе пути!»

Минут десять я постоял с отцом около вагона, потом мы распрощались, и наш состав тронулся на восток.

В вагоне распечатал бутылки, выложил на общий стол все свои продукты, с ребятами хорошо выпили и закусили. От моих продуктов ничего не осталось, дорожный паёк тоже ушёл на закуску. Сколько спал, не знаю, но когда проснулся, кушать было нечего.

Мишка Титаренко и Володя Борзенко тайком от меня уплетали своё сало и домашнюю стряпню, а меня к столу не приглашали. До Владивостока мы ехали четверо суток потому, что наш эшелон по много часов стоял на больших станциях, пополняясь новобранцами.

На оставшиеся деньги купил хлеба и до Владивостока ел его, запивая кипячёной водой, которую на каждой станции брал бесплатно.

Иногда вспоминал хохлов-золотодобытчиков, о которых мне на покосе рассказывал отец. Тогда-то я и понял, что воровство – преступление, а простодушие – дурость!