ПРОКЛЯТИЕ ХОРОШЕЙ КВАРТИРЫ

На фото: Иванов Вс.Н.

Пожалуй, нет такого дальневосточного писателя, чьё литературное наследие, личный архив, квартира и даже… памятник на кладбище вызывали бы столько вопросов, как у моего именитого однофамильца Всеволода Никаноровича Иванова, чей жизненный путь закончился в Хабаровске в декабре 1971 года.

Сейчас уже почти не осталось очевидцев грустного расставания, упомянутого мной в книгах «Эхо Русского зарубежья» и «И останется Слово». Но печаль и недоумение по-прежнему в моей памяти, поскольку считаю, что архиву писателя изначально не повезло.

Ещё когда провожали в последний путь этого удивительного человека, многие визитеры, в том числе и писатели, наверное, по доброте душевной взяли на память наиболее ценные раритеты, в том числе Псалтирь XVI века и другие старинные книги. Сам я в этой делёжке не участвовал, поскольку был начинающим журналистом и работал в тот момент не в Хабаровске. А позже, общаясь с очевидцами, узнал некоторые подробности, в том числе от нашей редакционной машинистки, перепечатывавшей рукописи писателя и убиравшей в его квартире. И мы не раз обсуждали деликатные детали, не для печати, конечно. Но сейчас, за давностью лет, некоторые штрихи биографии писателя, имеющие отношение к его литературному наследию, я думаю, можно упомянуть.

И в отличие от «хрестоматийного» Всеволода Никаноровича, души не чаявшего в своей престарелой супруге Марии Ивановне Букреевой, четвёртой по счёту жены, реальный Иванов был склонен к ухажёрству и заглядывался на женщин до самых преклонных лет. А сентиментальные письма, где он называет «Машеньку раковиной своей души», не более чем фигура речи. К тому же Мария Ивановна, по мнению исследователей, и сама была загадочной личностью. Работая директором Хабаровской краевой научной библиотеки (ныне ДВГНБ) она, разумеется, контактировала с КГБ, но что-то не заладилось и её отправили на пенсию. Существует версия, что якобы из-за брака с «бывшим белогвардейцем» и писателем Ивановым, вернувшимся из эмиграции, но это вряд ли. У Марии Ивановны Букреевой (а в подлинности этого имени некоторые историки и архивисты сомневаются) было и своё неразгаданное прошлое.

Я вовсе не склонен считать Всеволода Никаноровича Иванова советским разведчиком в бытность его эмигрантом, но консультантом по Маньчжурии и Китаю, а также «агентом влияния» он, несомненно, был. И думаю, что супруги, встретившиеся в Хабаровске уже в пожилом возрасте, были всего лишь отстранёнными от серьёзной работы людьми, где жена Мария Ивановна опекала мужа, а тот делал вид, что ушёл с головой в творчество и семейную жизнь.

А вообще Всеволод Никанорович был умным и осторожным человеком и, конечно, не посвящал супругу в свои геополитические рукописи, особенно в исследование «Китай и его 24 революция», написанное ещё в эмиграции. К тому же, работая над аналитическими материалами, имел обязательства перед упомянутым ведомством, где его творчество по-своему ценили, но не дали разрешения на публикацию. И я надеюсь, что в архивах КГБ (ныне ФСБ) «восточные» рукописи Вс.Н. Иванова по-прежнему хранятся, что гарантирует их сохранность для будущих исследователей.

Остальное же архивное наследие писателя постигла незавидная участь – оно раздроблено, а что-то и вовсе пропало. Так, Хабаровскому краеведческому музею, ныне носящему имя Н.И. Гродекова, достались в основном записные книжки, хотя и в немалом количестве; государственному архиву Хабаровского края – книги с автографами, малая часть рукописей и что-то из личных вещей. А в распоряжении комиссии по литературному наследию Хабаровской краевой писательской организации оказался архив, который доверили писателю В.А. Русскову, чего делать было нельзя. И упрёк вовсе не конкретному человеку, хотя и он по причине пьянства утратил некоторые доверенные ему материалы: просто писатель не может быть архивистом и литературным секретарём другого писателя, этим должны заниматься профессиональные архивисты и литературоведы. И в этом я убедился на собственном примере, когда мне прислали из Змеиногорска Алтайского края три больших папки с черновиками писателя-эмигранта Альфреда Петровича Хейдока, попросив перепечатать, и я буквально взвыл, поскольку это было в ущерб моим собственным рукописям, и отослал папки обратно.

Об отношении к рукописям Вс. Н. Иванова в краевой писательской организации и журнале «Дальний Восток» можно судить по копии протокола комиссии по литературному наследству Вс.Н. Иванова от 26 апреля 1978 года, которую я опубликовал первым на сайте «Дебри ДВ» в подборке материалов под названием «Наследники хотят издать полное собрание сочинений Всеволода Иванова». Публикацию можно найти в интернете, как и другие мои статьи, набрав, к примеру, «Первым Штирлицем был Всеволод Иванов», «Сквозь редакторское сито», «Шелест забытых страниц», «Последняя жена писателя», добавив мою двойную фамилию.

Говорю об этом не в укор коллегам-писателям, которые, конечно, имеют свою точку зрения и вполне резонно заявили, что «не все рукописи Всеволода Никаноровича Иванова представляют художественную ценность». Просто специфика журналов такова, что не всё может быть отредактировано и учтено должным образом. Да и само редактирование – процесс субъективный. Так, в лице заместителя редактора журнала «Дальний Восток» Виктора Сергеевича Шевченко (ныне покойного) Вс.Н. Иванов нашёл отличного собеседника и дотошного редактора, но, согласитесь, править рукописи именитого писателя, отлично владевшего русским языком, весьма неразумно, а Шевченко при подготовке к печати воспоминаний бывшего эмигранта Иванова буквально их искромсал, исправив едва ли не каждое предложение. И всё же Шевченко больше других сделал для популяризации литературного наследия Вс.Н. Иванова, и я очень надеюсь, что архив Шевченко, ныне находящийся вдали от Хабаровска, найдёт своих исследователей.

А теперь о роли наследников Вс.Н. Иванова по фамилии Букреевы. Брат супруги писателя Марии Ивановны, Яков Иванович Букреев, пытался сохранить остатки личного архива писателя, но поскольку жил вдали от Хабаровска, делал это в основном по переписке. К тому же дата смерти и место захоронения Марии Ивановны Букреевой в течение многих лет не были обнародованы, и потому в справочной литературе и интернете возникла путаница, где даже в сообщении краевой научной библиотеки, где когда-то директором была эта женщина, указывалась удивительная дата, что она якобы умерла в 1969 году, то есть… за два года до кончины супруга, хотя провожала его в последний путь. Приводились и другие противоречивые даты.

Вместе с журналистом Константином Пронякиным мы провели собственное расследование, где я анализировал рукописи и имевшиеся в моём распоряжении архивные материалы, а напарник занялся кладбищенской темой и перепиской с родственниками М.И. Букреевой, считающимися ныне наследниками. И вот к какому выводу мы пришли.

Документы вдовы писателя могли быть иными, а сама она… выселена из квартиры по причине старческой немощи и провалов в памяти. И это, заметьте, за двадцать лет до пресловутых «чёрных риэлтеров», охотившихся за квартирами стариков.

И кто же эти скверные люди? Ответ, увы, прост, чему подтверждением письма родственников М.И. Букреевой, которые я передал в дар Приморской библиотеке имени А.М. Горького в 2016 году, где авторы невольно проговорились насчёт своей племянницы Александры Борисовны Рясковой, неожиданно вселившейся в квартиру вдовы писателя по адресу, который называть не буду, но там, на фасаде дома по улице Калинина в Хабаровске, нынче мемориальная доска в честь Вс.Н. Иванова.

Мемориальная доска по ул. Калинина, 76 в Хабаровске

Не хочется навязывать свою точку зрения, но письма наследников Я.И. и К.И. Букреевых показывают всю неприглядность ситуации. В них упоминается и «благодетель» Виктор Николаевич Александровский, тогдашний секретарь Хабаровского отделения Союза писателей, который почему-то «закрепил» квартиру за упомянутой выше А.Б. Рясковой. А вот другие подробности этого запоздалого, но щекотливого дела нынешние наследники почему-то не хотят вспоминать. И если обратиться к ним с таким запросом, сильно обидятся и прекратят всякие контакты.

Зато во всю подчёркивал роль племянника Юрий Яковлевич Букреев, ставший распорядителем литературного наследия Вс.Н. Иванова спустя четверть века после кончины Всеволода Никаноровича. Конечно, кто-то может считать себя племянником четвёртой жены писателя, но бравировать этим не стоит, тем более упоминать в шовинистической газете «За Русское дело», редакторы которой уже не раз подвергались судебному преследованию. И Юрий Яковлевич Букреев дал маху, опубликовав в скандальной газете отрывки из рукописи «Китай и его 24 революция», после чего найти серьёзного издателя для этой книги стало затруднительно. Хотя сама рукопись весьма интересна и очень надеюсь, будет когда-нибудь издана.

Один из экземпляров этой внушительной рукописи, переданной мне коллегами из журнала «Дальний Восток», где я работал заведующим отделом очерка и публицистики, я хранил много лет и прочёл досконально, поскольку являюсь историком Русского зарубежья. И думаю, что этот вариант (а всего сохранилось, видимо, три – в архиве ФСБ, у наследников Букреевых и тот, что был в моём распоряжении) наиболее полный и с пометками автора.

А теперь вопрос, почему именно Приморской государственной публичной библиотеке имени А.М. Горького я решил передать в дар рукопись Вс.Н. Иванова «Китай и его 24 революция», которую берёг долгие годы, а также письма Букреевых в Хабаровскую писательскую организацию, имеющие силу документов? И не будет ли обид со стороны хабаровских музейщиков и архивистов? Обиды, возможно, и будут, поскольку я сотрудничаю со многими учреждениями, имею личные архивные фонды и вправе распоряжаться своей коллекцией. А в Приморской библиотеке имени А.М. Горького не просто хранят литературные коллекции, но и систематизируют, исследуют, готовят к печати и уже выпустили немало книг по истории Русского зарубежья.

И, кроме того, Владивосток давно заслуживает, чтобы память о незаурядном журналисте и писателе Всеволоде Никаноровиче Иванове как очевидце былого лихолетья и исхода россиян на чужбину была отражена в библиотечной и музейной памяти.

Была мысль подарить эту рукопись и письма Музею восточной ветви Русского зарубежья, но поскольку проект долго «буксовал» и лишь сейчас реализован во Владивостоке, материалы эти пару лет назад передал приморской библиотеке, где они доступны для исследований.

И, разумеется, сделал фотокопии писем, поскольку они весьма красноречивы и дают представление о запутанной истории с квартирой писателя Вс.Н. Иванова, почему-то доставшейся родственнице Букреевых, на которую они и сами были в обиде.

Приведу лишь одно письмо наследников от 18 декабря 1976 года, где авторы невольно проговорились, указав на родственницу, а потом попытались это затушевать.

Короче, мутная история, где отличная квартира в центре города, предназначавшаяся краевой писательской организации, досталась неким «фантомам». Причем, участие принял руководитель Хабаровской писательской организации Виктор Николаевич Александровский, человек уважаемый и позже трагически ушедший из жизни. Не хотелось бы вспоминать эти и другие подробности с квартирой и… могилами вокруг захоронения Всеволода Никаноровича Иванова, но, как в булгаковской печальной истории с «нехорошей квартирой», памятник писателю, некогда привлекавший внимание своей выразительностью, вдруг заменился каким-то маленьким и убогим надгробием, а вокруг появились памятники каким-то то ли родственникам наследников, то ли чужим и неведомым людям, навязанным «в свиту» именитому писателю.

Впрочем, подробности кладбищенского «детектива» уже не моя тема, хотя и наслышан о них, и думаю, об этом лучше расскажет мой молодой коллега, журналист Константин Пронякин, уже основательно изучивший эту запутанную историю.

Мне же остаётся и дальше идти по следам писателей «русской Маньчжурии», добровольно вернувшихся, либо возвращённых в арестантских вагонах в своё неласковое Отечество.

Источник - "Литературная Россия"