РУССКАЯ МАНЬЧЖУРИЯ: ПРОСТИТУТКИ И ВОИНЫ

Как и любая другая территория, попавшая в круговорот миграционных и политических неурядиц, русская Маньчжурия была полна контрастов, зачастую неприглядных

На эту деликатную тему прежде старались не обращать внимания. Хотя тема проституции и наркомании не менее важна с социологической точки зрения, чем, допустим, тема творчества российских изгнанников на чужбине, изученная исследователями во всей полноте.

Нет, я вовсе не призываю впадать в крайность и вместо благостной картинки тамошнего русского быта изображать эмигрантов циниками и злодеями, как это было в советские времена, но и обходить вниманием подобные темы тоже не стоит.

Есть и статистика, отраженная в научных статьях, где авторы рассуждают об этом спокойно и непредвзято, как и положено в научной среде. Есть и архивные данные - в том же Архиве БРЭМ, или Главном бюро по делам русских эмигрантов в Маньчжурии, хранящемся ныне в государственном архиве Хабаровского края. Архив БРЭМ, напомню, собирался японскими спецслужбами в период оккупации Маньчжурии и отнюдь не по заданию «красной» Москвы, просто достался нашим чекистам.

И, конечно, проститутки и наркоманы как таковые не особенно интересовали чекистов, но информация сохранилась. Узнать об этом можно и по газетным публикациям тех далеких дней, и по воспоминаниям очевидцев. Хотя для большинства россиян, бежавших на чужбину, было не до смакования пикантных подробностей, главное было – выжить. А уж потом романтически настроенные мечтатели, в том числе и нынешние, российские, ринулись лепить образ идеальных русских эмигрантов. Конечно, были и такие, честные и порядочные, но были и другие, распутные и криминальные. Как, впрочем, и среди беженцев из других стран и людей иных национальностей, ведь все старо как мир и будет не единожды повторяться.

Поэтому если кому-то покажется обидной этническая принадлежность тех или иных «жриц любви», проживавших в Маньчжурии на исходе Второй мировой войны, замечу, что это всего лишь статистика и никакой предвзятости. А вообще, европейские и американские очевидцы тех дней не раз упоминали, что среди проституток в Харбине преобладали русские и еврейские девушки, были и полячки, и всех их называли «русскими».

И это логично, поскольку «русская Маньчжурия» формировалась выходцами из Российской империи. Были и другие огромные города с европейскими диаспорами. И не только в Маньчжурии, но еще больше в Китае, где один лишь многомиллионный Шанхай-на-Янцзы мог бы сравниться с великим Вавилоном. И лихие француженки, немки и прочие беглянки из воюющей Европы были там в немалом количестве. Кому-то повезло, и элитные дамы полусвета порой удачно выходили замуж, но большинство спивалось, становилось наркоманками. И этим несчастным женщинам можно посочувствовать.

Были и волнующие встречи советских воинов-освободителей с бывшими соотечественницами, не обязательно «легкого поведения». Кто-то из девушек-эмигранток влюблялся искренне, и эти стремительные романы заканчивались печально, особенно для офицеров, попадавших под трибунал.

Вот такая горькая и неоднозначная тема. И мне как историку и публицисту тоже приходилось ею заниматься. Даже отразил это в романе «Оружейная поляна», где бывший работник крайкома комсомола Максим Булдыгеров, ставший преуспевающим бизнесменом, рассуждает об этом зло и цинично. Привожу фрагмент, где молодые люди резвятся на берегу озера:

«И они частенько спорили о русской Маньчжурии, где тысячи россиян, белых и красных, лихо служили китайским политикам и генералам, сражаясь за чужое отечество. Кто-то позже отплыл на Тайвань, где даже жена президента была русской. Короче, народец наш в Поднебесной отметился на полную катушку!

Особенно запомнилось, как однажды встретили в аэропорту и отвезли в гостиницу этакого бодренького старичка, бывшего десантника, воевавшего в Маньчжурии. Принесли бутылку водки, сели, выпили. Приготовились слушать об огненных парашютных десантах, схватках с самураями, а старик возьми и выдай о борделях Порт-Артура. Вот была тема! И они с удивлением узнали, что в обязанности военного коменданта входили не только кормежка и обеспечение порядка, но и постельный сервис.

Вызывает, значит, наш комендант местных коммерсантов и говорит: вот что, господа-китайцы, решил посоветоваться, как обеспечить для наших солдат снабжение, обслуживание, ну и это самое, по части баб, дело-то житейское. А те выдают информацию: мол, так и так, господин комендант, с обслуживанием доблестной советской армии-освободительницы проблем не будет, все что угодно, ну а бордели у нас четырех категорий — китайские, японские, европейские и, пардон, интернациональные, так вот мы бы посоветовали две первых, поскольку в остальных, увы, слабовато по части гигиены. И захмелевшему Булдыгерову стало обидно за потасканных европейских шалав, прибившихся к Ляодунскому полуострову. Были среди них и русские эмигрантки. У, курвы!

- Сам ты курва! - обиделась Олеся, когда он рассказал об этом. И потом долго дулась из-за своих несчастных эмигранток. Послушать ее, так женщины на войне порхают этакими балеринами. Куда там! И Максим с усмешкой подумал, что, случись опять подобная заваруха, Олесенька первой нырнет в постель к какому-нибудь бравому генералу. И эта нахальная инженерша Мариночка Кольцова тоже. Вон как заигрывает с Андрюшей, того и гляди, выпорхнет из купальника.

И ему захотелось подойти к ней, приобнять и этак вкрадчиво, любезно шепнуть: да будут, будут тебе кавалеры, голубушка, с такой-то фигурой!».

Этот фрагмент взят из реальности. И когда роман «Оружейная поляна» готовился к печати, мне стоило большого труда убедить молоденькую редакторшу оставить все без изменения. То есть пару слов все-таки заменил, чтобы не резали девичий слух, но сам эпизод остался. И каким бы шаловливым он ни казался, в этом – горькая изнанка жизни и даже предупреждение, ведь времена повторяются, и чужбина никогда не будет доброй.

Владимир Иванов-Ардашев,

историк, публицист

Источник - сайт "Молодой дальневосточник"