ТАРАСОВ Ю.А.: Артём на заре своей истории. Глава 12. Развитие инфраструктуры. Часть 4
В дореволюционной России церковь была важнейшим атрибутом духовной организации общества, одним из источников традиционной культуры народа, основным носителем которой оставалось крестьянство. Русская деревня в то время не могла долго оставаться без церкви, поэтому переселенцы в первую очередь искали возможность выстроить себе собственный храм, если его ещё не было в уже существовавших поблизости поселках и городах. Не составляли исключения в этом отношении и первооснователи наших артемовских деревень.
Угловцы, например, посещали первое время церковь во Владивостоке (Успенский собор во Владивостоке. Был освящен епископом Камчатским Гурием 6 декабря 1889 года. С 5 января 1899 года переименован в кафедральный собор. (Суржик А.Н. Храмы Владивостока. // Записки ОИАК. 1992. Т.XXVIII. С.48)), поскольку других храмов в ближайшей округе не было, за исключением шкотовского, с которым отсутствовала тогда прямая дорожная связь. Примерно с середины 90-х годов XIX века, после появления церкви в Раздольном (Храм Казанской иконы Божьей матери. (Метрические книги Раздольнинской церкви)), они стали понемногу осваивать дорогу и до этого села. В самом конце века туда же зачастили и первые обитатели Кневичей и Кролевца, однако, после возведения Кролевецкой церкви, этот поток естественным образом направился к ней . Храм в с.Кролевец, оказавшийся первым на территории будущего Артема, был построен в 1899 году. История его строительства такова:
Уже на второй год после образования села переселенцы, получив разрешение высокого церковного начальства, приступили к возведению собственного храма. По утверждению уже знакомого читателю А.Меньшикова стоимость строительства составила 10040 рублей, причем 7000 было пожертвовано неизвестно кем, а остальные 3040 рублей дало само общество Кролевца.
Несколько иные цифры приводит, правда, чиновник для особых поручений Казаринов, о котором тоже уже шла речь в предыдущих главах книги. Его данные позволяют существенно уточнить и дополнить сведения А.Меньшикова. В частности, именно благодаря ему стал известен тот загадочный даритель, который пожертвовал на строительство храма львиную долю средств. Им оказался фонд имени Александра III, причем отпущенная им сумма была на 500 рублей меньше указанной у Меньшикова. Возможно, информатор последнего, для удобства счета, просто округлил «подарок» до трех нулей. Иное дело – доля, внесенная самими жителями Кролевца. У крестьян каждая копейка на счету, поэтому приведенная цифра, вероятно, действительно отражает реальную стоимость общественных затрат. Правда и тут Казаринов указывает меньшую сумму – 2600 рублей, причем израсходованных не на основное строительство, а на «окончательное устройство» церкви (РГИА ДВ Ф.702. Оп.3. Д.302. Л.332).
Надо полагать, причина несовпадения, в данном случае, кроется не в ошибках счета, а в расхождении дат записи. Казаринов собирал свои сведения в мае 1907 года, а Меньшиков – в начале 1911 г. Очевидно, лишние 440 рублей – это стоимость дополнительных работ по отделке церкви, проведенных за счет средств «общества» в 1907-1910 годах. Впрочем, даже первая сумма для шести десятков семей только что прибывших крестьян-переселенцев (На 1 января 1898 года в Кролевце числилось 58 семей или 201 человек. (Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском крае. Отчет о командировке чиновника особых поручений переселенческого управления А.А. Риттиха (с приложениями). СПб., 1899. Приложение 3. С.130)), озабоченных проблемами основания своих собственных хозяйств, была слишком велика.
Один из старожилов Артема Ф.Ф.Гавриленко, со слов своего отца-первопоселенца, утверждает, что церковь в Кролевце сделал на свои деньги, как бы в кредит «обществу», самый богатый и уважаемый житель села Максим Николаевич Кузенок, а односельчане потом, по мере возможности, возвращали ему каждый свою долю долга в течении целого ряда лет. Помимо денежного вклада, кролевчане обеспечивали строительство бесплатным общественным лесом, камнем и другими природными материалами, подвозя их к месту проведения работ.
Таким образом, всего за год в центре села выросла двухэтажная деревянная церковь с двумя маленькими куполами, оббитая железом и выкрашенная в небесно синий цвет. После освящения она получила имя Святителя Николая Мерлекийского чудотворца, а использоваться по назначению стала с 1 октября 1900 года, когда в её метрических книгах появилась первая запись о крещении дочери кневичанских крестьян Зиновия и Ефросиньи Олешек – Устиньи.
Настоятелем храма с самого начала много лет был священник Анатолий Осницкий, а первым псаломщиком - Михаил Евтихович Винников. Оба они получали жалованье от казны. Кроме того, крестьяне платили церкви «ругу», правда, по утверждению Казаринова, плохо.
Вскоре после завершения постройки кролевецкой церкви началась настоящая «эпопея» храмового строительства и в селе Угловом, растянувшаяся ровно на 10 лет. Этому событию есть своя предыстория. Как уже было сказано выше, угловцы, за неимением собственной церкви, долгое время вынуждены были совершать традиционные религиозные обряды в ближайших к селу храмах, но после появления в 1901 году домовой архиерейской церкви на Седанке (Храм Св.Евсевия на Седанке был торжественно освящен 15 апреля 1901года. (Суржик А.Н. Храмы Владивостока… С.56)), были приписаны к ней. За выполнение необходимых служб крестьянское общество Углового платило причту этой церкви по 120 рублей в год.
В 1903 году церковное руководство разрешило угловчанам выстроить собственный каменный храм, названный в честь Покрова Пресвятой Богородицы. В его закладке, 14 октября, принял участие сам Владивостокский епископ Евсевий.
Тот факт, что Угловское общество взяло на себя все расходы по сооружению церкви говорит о немалой зажиточности села, но сколько именно оно истратило на это богоугодное дело не ясно до сих пор. Если А.Меньшиков (1911 г.) пишет, что общество угловчан дало на постройку 35 тысяч рублей, то Казаринов (1907 г.) утверждает, что было ассигновано 50000, а автор современной статьи об истории угловского храма С.Шевцов (Статья С.Шевцова «Храм» была напечатана в газете «Выбор» в апреле 1991года) из какого то неизвестного нам источника выяснил, что смета строительства составила 15000 рублей. К этому еще можно добавить данные опросного бланка деревни Угловой, заполненного А.Добротворским в середине марта 1909 года, свидетельствующие, что к тому времени (примерно за 9 – 10 месяцев до завершения работ) на строительство было истрачено только 2400 рублей и ещё 500 оставалось в виде строительных материалов.
Чем же вызван такой разнобой в оценке стоимости работ? Можно только предположить, что и Казаринов и А.Меньшиков и, даже, неизвестный источник сведений С.Шевцова исходили в своих расчетах из общей стоимости работ и материалов с той лишь разницей, что 1-й брал их целиком, вне зависимости от того, платило за них общество или нет, 2-й не учитывал стоимость доставки грузов, выполненной самими крестьянами (По данным А.Меньшикова общество дало деньгами 35000 рублей и, кроме того, крестьяне возили камень, кирпич, песок и лес. (Меньшиков А. Материалы… Т.4. С.423)), а третий вычел из сметы строительства и стоимость кирпича, произведенного угловцами из местных глин. Если же учесть, что сметой предусматривалась работа русских (православных) рабочих, а на самом деле храм возводили китайцы (По данным Б.Криволапова подряд на строительство угловского храма был отдан китайскому купцу Мо-чу-дину. (Криволапов Б. У ворот Владивостока // Выбор. 1991. 26 марта)), труд которых оценивался тогда вдвое дешевле, то реальная сумма затрат намного уступала всем приведенным выше цифрам.
С этим последним обстоятельством, кстати, связан один забавный эпизод, описанный Б.Криволаповым в городской газете «Выбор» 26 марта 1991 года. Суть дела была в следующем: Прослышав о том, что поклонники Конфуция и Будды строят православный храм в Угловом, Священный Синод направил проверяющих в это село, но догадливые крестьяне в день их приезда подменили на стройке своих наемных «нехристей», а после отъезда комиссии вернули всех на свои места.
Впрочем, сам Б.Криволапов относит данный эпизод к совсем другому этапу строительных работ. По его словам, угловский храм вообще был построен не в 1903-1909 гг., а в 1911-1913 гг. и возводили его не на средства крестьян, а в счет арендных платежей Л.Л.Арцта за пользование сельской землей под строительство его шахт. Именно Арцт, по Криволапову, и заключил договор с Мо-Чу-дином на проведение строительных работ, а следовательно, именно ему и обязана своим существованием церковь в селе Угловом.
Насколько оправдана такая трактовка истории строительства данного храма, сказать сложно. Не наложился ли здесь в памяти кого-то из старожилов реальный факт появления почти даровой кирпичной школы на события связанные с возведением церкви? Может быть, тем более что А.Меньшиков подтверждает существование готовой каменной церкви в Угловом к началу 1911 года и он же указывает дату окончания её строительства – 1909 год.
Но возможен и другой вариант. Л.Арцт не строил, а достраивал угловскую церковь. На этот вывод, в частности, наталкивают данные метрических книг. Из их записей видно, что в разряд действующих церковь перешла только в начале 1913 года, когда в сан священника был рукоположен её первый настоятель Фёдор Слепов. До этого храмом заведовал причт Чичаговской Свято-Николаевской церкви (По данным Б.Криволапова подряд на строительство угловского храма был отдан китайскому купцу Мо-чу-дину. (Криволапов Б. У ворот Владивостока // Выбор. 1991. 26 марта)) в лице священника Ивана Шалина и и.о. псаломщика Семёна Пашкова, побывавших в Угловом всего лишь два раза: в июле и декабре 1912 года (Во время этих посещений было проведено всего лишь четыре церковных обряда (все – крещение младенцев). (Метрические книги Угловской церкви. 1912)). И в 1911 и в 1912 годах угловцам приходилось, в основном, самим добираться до Чичаговской церкви.
Вероятной причиной задержки с назначением в Угловое собственного причта могла быть как неполная готовность самой церкви, так и просто отсутствие у церковнослужителей помещения для жилья (В марте 1909 года дома для причта, судя по опросному бланку, в с.Угловом еще не было и его строительства не планировалось. (РГИА ДВ Ф.702. Оп.5. Д.205.Л.475)). Дело в том, что специально построенный «обществом» для этой цели деревянный дом сгорел во время очередного лесного пожара в 1906 году. Таким образом, угловцы могли поручить Л.Арцту либо возвести дом для причта, либо устранить какие-либо недоделки в самой церкви (например, достроить колокольню) (С.Шевцов утверждает, что колокол зазвенел на небольшой колокольне через некоторое время (с годами) после постройки самой церкви. (Шевцов С. Храм. // Выбор. 1991.13 апреля)), либо и то и другое вместе.
В отличие от угловской церкви храм Святого Евсевия в селе Кневичи был возведён в рекордно короткий для того времени срок – менее чем за один год (не считая отделки). В 1906 году кневичане «возбудили ходатайство» о постройке в церкви и уже в начале следующего года она стояла почти готовая посреди села.
Как такое могло произойти? Дадим слово «свидетелю» Казаринову: «Крестьяне отдали одному подрядчику на вырубку и очистку 210 десятин леса, чтобы приготовить себе пашни. За это подрядчик выстроил им очень хорошую, большую, деревянную, на каменном фундаменте церковь, крытую железом, в цену 12000 рублей. Церковь ещё не готова, но очень красивая. Иконостас и отделка на счет общества крестьян потребует ещё до 4000 рублей.» (РГИА ДВ Ф.702. Оп.3. Д.302. Л.333)
Надо полагать, что отделочные и оформительские работы обошлись «обществу» в значительно большую сумму, поскольку А.Меньшиков пишет, что наличными деньгами крестьяне дали на строительство 13000 рублей (помимо 12000 лесными материалами).
Впрочем, первые записи в метрической книге кневичанской церкви появились значительно позже окончания её строительства. Это произошло в мае 1911 года. Нам остается только догадываться о причинах такой задержки. Первым настоятелем храма стал Николай Балабанов. Псаломщика у него, поначалу, не было. Лишь в июне им стал Леонтий Колобродский. В сентябре, впрочем, эту должность уже занимал Михаил Кондрашин, при новом священнике Григории Прозорове.
Церковь в селе Суражевке до революции построить так и не успели, хотя земля для неё в центре села была, по воспоминаниям старожилов, уже отведена. События начавшейся вскоре I Мировой, а затем и Гражданской войн сделали невозможным практическое осуществление этих планов.
Организационно, все три церкви Кневичанской волости входили в состав I Благочинного округа Владивостокской Епархии (Владивостокская епархия была учреждена с 1 января 1899 года. До этого церкви нашего края находились в ведении Камчатской духовной консистории. (Суржик А.Н. Храмы Владивостока… С.42)) центр которого находился в селе Раздольном (Список населённых мест… С.11). Однако, до образования Кневичанской волости, единственная действующая тогда на его территории кролевецкая церковь относилась ко II Благочинному округу с центром в с.Шкотово.
