МИХАИЛ КАРПАЧ. БАМ: ПУТИ-ПЕРЕПУТЬЯ. ЧАСТЬ 6
Комбат отправлялся в ночь за колготками
Темнело, когда специальный поезд, следовавший из Хабаровска в Тынду в дни празднования 45-летия БАМа, остановился на разъезде Мирошниченко. В апреле 1984 года здесь в присутствие должностных лиц Хабаровского края и Амурской области было уложено «серебряное звено», соединившее восточный и центральный участки БАМа. Остались позади десять лет работы, венцом которой стал главный ход от Тынды до Комсомольска-на-Амуре протяжностью без малого полторы тысячи километров. Эту работу выполнили железнодорожные войска.
Почетные пассажиры и волонтеры юбилейного поезда поспешили туда, куда был направлен свет мощных ламп. На стеле, примыкающей к зданию разъезда, рядом с эмблемой железнодорожных войск СССР, было видно панно, где шпальная решетка и группа солдат соседствовали с портретом Героя Советского Союза Виктора Мирошниченко. К стеле возложили цветы, у стелы выстроились желающие сфотографироваться на память.
Что известно сегодня о Викторе Мирошниченко, портреты которого в бамовскую эпоху можно было видеть в палатках и казармах, клубах и штабах?
Родился в 1917 году. Вырос в семье железнодорожника. В 1939 году окончил школу младших командиров, возглавил отделение железнодорожного батальона. Служил на Дальнем Востоке. В октябре 1941 года, когда враг подступал к Москве, сержант Мирошниченко получил приказ взорвать мост через реку Снопоть у станции Фаянсовой, тем самым остановив продвижение противника.
При выполнении приказа Виктор Мирошниченко погиб. Посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза, навечно занесен в списки части, в которой служил.
Пятого февраля 1975 года этой части было доверено право забить «серебряный костыль», который знаменовал начало укладки пути на линии Ургал-Берёзовый. Это сделал ефрейтор Леонид Смирнов, до призыва работавший путейцем.
Сегодня на этом месте Нового Ургала, откуда взял курс на восток путеукладчик, высится памятный куб с изображением воина железнодорожных войск. В честь полковника Константина Курочкина, легендарного командира ургальской бригады, названа примыкающая к памятному кубу площадь.
Срубы из прошлого
- Подъездной путь был забит. Разгруженные вагоны отправить назад возможности не было, и оставалось одно - сбросить их под откос. Иначе было невозможно обеспечить подход следующих вагонов, их разгрузку, - рассказывал Виктор Григорьевич Титаренко, председатель общественной организации офицеров-железнодорожников восточного участка, старший лейтенант в пору обустройства войск на БАМе.
Ставились палатки с тремя рядами спальных мест в высоту. Попавшим наверх было жарко от топившейся почти круглые сутки печи, оказавшимся внизу - холодно. Главной заботой стало обеспечение питьевой водой: поступающую из скважин воду, как показали заборы медиков, нельзя было использовать в качестве питьевой.
Впрочем, вопросы первых дней с повестки дня постепенно снимались. Уже не надо было отправляться на помывку в баню райцентра, единственную в округе. Наладилось горячее питание. Не вызывала нареканий доставка писем и посылок.
- Тем не менее на два года был введен запрет на приезд семей. Мера вынужденная, но воспринятая кадровыми офицерами с пониманием. Еще не все задачи по обустройству войск были реализованы, я уже не говорю о выполнение производственной программы, - продолжал Титаренко.
Кроме кадровых офицеров на БАМ ехали двухгодичники - выпускники вузов, в том числе ХабИИЖТа, призванные на службу. Другая категория - выпускники Ленинградского высшего командного училища железнодорожных войск и военных сообщений им. М.В. Фрунзе. Видимо, они полагали: какая же у лейтенанта служба без любящей супруги, готовой переносить тяготы житья-бытья в отдаленном гарнизоне!..
- Короче, понаехали. А куда селить эту ораву жен и детей! - задал риторический вопрос под стук колес юбилейного поезда Виктор Григорьевич.
Рядом с туннелем через Дуссе-Алинь, который был построен в послевоенные годы заключенными, обнаружился поселок в целости-сохранности. Бревенчатые дома, школа, почта, магазин. Нетрудно догадаться, что это был жилмассив лагерной охраны. Хотя и сам лагерь сохранился - и жилые помещения, и даже вышки.
- Всем место нашлось. И семейным, и срочникам, - излагал Титаренко. - Какой-то солдатик написал маме письмо: дескать, служу в хорошем месте, только вышка у казармы смущает. Мама - в инстанции. В бригаду - приказ: постройки конца сороковых - начала пятидесятых годов сравнять с землей.
На том же месте были поставлены щитовые строения. Но это была уже другая жизнь, полная воспоминаний об удивительно долго хранивших тепло печках, сложенных заключенными.
По директивам военного времени
Освобождение Дуссе-Алиньского тоннеля от накопившего за четверть века льда - задача нестандартная. Работы велись в три смены без малого полгода. Солдат-срочников вооружили отбойными молотками и тепловыми генераторами. Было извлечено и растоплено свыше тридцати тысяч кубометров льда прежде чем поезд проследовал через тоннель.
Не менее напряженный объект начального периода - временный мост через Бурею для пропуска как автомобильного, так и железнодорожного транспорта. Первую сваю моста забивали четыре дня на пятидесятиградусном морозе. Потом дело пошло быстрей, а через три месяца, как намечалось, мост ввели в эксплуатацию.
- Принципиальный момент, о котором в годы строительства БАМа говорить было не принято, - все нормативы по размещению войск, штатной численности, срокам выполнения работ исходили из директив, рассчитанных на военное время, - уточнил Виктор Титаренко, председатель общественной организации офицеров-железнодорожников.
По его словам, решение о направлении железнодорожных войск на восточный участок, наиболее сложный из-за преобладания горных массивов и заболоченных низменностей, требовавших значительных объемов перемещения грунта, принимал Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР.
Мостовому батальону, соорудившему переход через Бурею, в половодье пришлось отстаивать свое детище. Быстро поднявшая вода заливала проезжую часть, вырванные с корнем в верхнем течении деревья таранили опоры. Отводили многометровые лесины от мостовых конструкций, пропускали там, где это было безопасно для 662-метрового переезда, смельчаки с черными погонами железнодорожных войск.
С кем из командиров сводили журналистские пути-дороги, о ком рассказывали газетные публикации и книжные сборники?
Лауреат премии Ленинского комсомола Евгений Зуев. Его взвод работал на звеносборке берёзовской бригады. В жару и мороз, в дождь и ветер бойцы собирали шпальную решетку, которая без промедления направлялась к путеукладчику, который двигался к станциям Амгунь и Джамку, где стальной путь, даже во временной эксплуатации, кардинально ускорял работу шефских СМП.
Виктор Каждан получил за БАМ два ордена. Первый - за неизменное перевыполнение норм путеукладчиком, которым он командовал. «Толчок, стоп - и на поезд с обезьяньей ловкостью взлетают двое, цепляют звено, секунда - и уже плывет в воздухе решетка, плавно опускаясь на полотно. Примерились, навалились скопом - уложили на оси, тютелька в тютельку. Четверо к «блохе», полотну на растяжках, остальные с гаечными ключами - на стык. Вот стык затянут, взмах желтым флажком - и звонко отлетает окалина с рельсов, почувствовавших тяжесть колес», - так живописала бригадная многотиражка будни путеукладочной команды.
Без малого сто мостов на восточном участке построено полком Степана Пальчука. Сам полковник был удостоен звания Героя Социалистического Труда.
Соло на ударниках в «Сказке Ургала»
Понятно, что успех переднего края куется в тылу. Каждая из бригад восточного участка являла собой трудовой коллектив, где слаженно работали путейцы и мостовики, автобат и мехбат, связисты и снабженцы. Командиры бригад интервью не давали, и только спустя десятилетия благодаря воспоминаниям подчиненных становятся известными их жизненные вехи.
Пять лет командовал ургальской бригадой Константин Дмитриевич Курочкин. Высокий, солидный, он предпочитал брюки навыпуск даже тогда, когда отправлялся на отдаленный землеройный комплекс. Чего в нем было больше - командирского или инженерного?.. Он мог взять в руки топор и показать, как работают плотники. Не меньше познаний было у комбрига в слесарном деле. На стрельбах он неизменно попадал в десятку. Известен эпизод, когда полковник сел за ударные в кафе «Сказки Ургала» и выдал такое!..
Но вот незадача: в должности заместителя командира корпуса, штаб которого обосновался в Чегдомыне, Константин Дмитриевич он как будто бы растерялся. Видимо, он относился к той категории руководителей, лучшие качества которых проявляются на первых ролях. В пятьдесят лет он оказался на заслуженном отдыхе. Для деятельного человека утрата дела всей жизни непереносима.
Не менее трагична судьба генерал-лейтенанта Федора Ивановича Прибова - первого командира корпуса, передислоцированного на восточный участок. В Великую Отечественную он восстанавливал пути Юго-Западного, Сталинградского, 4-го Украинского фронтов. После Победы прокладывал трансмонгольскую магистраль, служил в Прибалтике и Сибири.
Исполком Верхнебуреинского района выделил генерал-лейтенанту четырехкомнатную квартиру, но он предпочел «двушку». Объем работы в кабинете и на трассе был такой, что на отдых не хватало времени. И сердце не выдержало…
Еще одна история, пожалуй, житейская. Ее рассказал в купе юбилейного поезда офицер-отставник.
- Меня перевели к другому месту службы. Была выделена машина для переезда. В кузов поставили узлы с вещами. В кабину втиснулась семья - я и жена с ребенком на руках. С водителем я был знаком: сомнений в его профессионализме не было. Короче, тронулись.
Одолев часть пути, забуксовали в наледи. Попытка прибавить газа и выскочить из ледяного крошева успехом не увенчалась. Колеса еще глубже опустились в воду, а главное - мотор отказал. В кабине быстро стало холодать.
- Я послал водителя рубить ветки и подкладывать под задние колёса. Сам кинулся на дорогу с надеждой перехватить хоть что-нибудь. Если не машину, то автокран, бульдозер, грейдер. Мороз был за сорок, ветер усиливался, и в глазах жены, которая прижимала к груди ребенка, было отчаяние.
Ничего страшного не случилось. Машина отыскалась, хотя и не сразу. Пересели в нее и благополучно доехали. Но вся эта история напоминает о себе по ночам, будоража подробностями, после которых не уснуть.
Свечку не держал
Путеукладчик подошел к Воспорухану, оставляя за собой рельсы и шпалы на глиняной насыпи, после чего призыв на нем «Даешь Воспорухан!» сменился призывом «Даешь Февральск!». Прокладка главного пути уходила за пределы Хабаровского края, и на пару с Игорем Коцем я отправился на границу края, где работали механизаторы и автомобилисты, обеспечивая продвижение путеукладчика.
Если память не изменяет, наводку нам дал Валерий Сафошкин - помощник начальника политуправления железнодорожных войск по комсомольской работе. По его словам, в нескольких километрах от границы дислоцировался батальон 28-летнего Евгения Лапы - самого молодого комбата железнодорожных войск. Для нас, корреспондентов «молодежки», это была кандидатура что надо.
Перемещались мы на попутках. От Нового Ургала до Лиственного, где застали утреннюю свежесть. От Лиственного до Алонки, где грунтовка не была сплошь глиняной. К палаточному городку нужной нам части прибыли под вечер, поспешив смыть с себя рыжую пыль, в которой утопало всё - придорожная зелень, пышущие жаром «Магирусы», голосующие на обочинах люди.
Комбат был высок и строен. На его плечах мы увидели майорские погоны. Правда, форменному галстуку он предпочитал расстегнутый ворот. Говорил негромко, и было слышно, как подступавший к палаткам Туюн шуршит галькой. Мы задавали, пожалуй, традиционные вопросы - в ответ он называл фамилии отличившихся, кубометры грунта, перемещенного в основание главного хода.
Позже мы убедились: в батальоне избегают повышенных тонов все, от офицеров штаба до дежурных по кухне. На глаза попалась веревка, натянутая между деревьями. Висели распашонки, марля, офицерская рубаха. Из вагончика, единственного на территории части, вышла женщина с ребенком. Как оказалось, это жена замполита, который был известен тем, что добился перевода на БАМ из погранвойск, хотя ему несколько раз отказывали.
Комбат распорядился доставить нас к границе Хабаровского края и Амурской области, где стоял указатель, собранный из необтесанного ствола и посылочных дощечек с надписями от руки. С высокого склона отрывался вид на ближние карьеры с экскаваторами и самосвалами, на дальние сопки, затянутые синевой. Оба сожалели об одном: никто из нас не прихватил фотоаппарат.
В Чегдомыне в политотделе корпуса нам рекомендовали забыть о майоре Лапе и о нем не писать.
- Командир и производственник он хороший, однако мы не должны забывать моральную сторону, - сказал знакомый политработник.
Последовало разъяснение: холостой майор морочит голову замужним женщинам в Воспорухане, ночные отлучки в гарнизонный поселок объясняет производственной необходимостью.
О рекомендации главного комсомольца железнодорожных войск мы умолчали. Материал был написан и опубликован. Но ответ на вопрос, какой производственный вопрос решался ночью с воспоруханскими молодками, я получил через сорок лет в купе юбилейного поезда.
- Пылища забивала фильтры двигателя «Магируса». После нескольких ходок машина была обречена на подзаборное существование. Бамовские знатоки придумали, как избежать этого. На воздухозаборник натягивали колготки, и они защищали фильтры от пыли, - объяснил офицер-отставник.
Правда, что предшествовало передаче колготок комбату механизаторов, по-прежнему неизвестно. Как говорится, свечку не держал…
Место встречи изменить нельзя
- Эй, корреспондент, сделай доброе дело - запечатлей на память! - услышал я за спиной на привокзальной площади Тынды.
Когда обернулся, увидел знакомых по вагону, в котором ехали отставные офицеры. Они сгрудились у бюста Героя Советского Союза Виктора Мирошниченко, воодушевленные встречей с сослуживцами, которые прикатили в столицу БАМа из разных мест.
Мне передали смартфон, и я всмотрелся в ожидаемый кадр. Седые и лысые, полные и худые, в бриджах и ковбойках, они были впечатляюще счастливы...
Михаил Карпач
Окончание следует
