ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Глава 337. Есауловка и бывший сосед Михаил Сашин. Разбор произошедшего у начальства

Приближались ноябрьские праздники.

Как всегда, в веренных мне обязанностях значилось - проверить на работоспособность все радиоприёмники, которые обслуживал на участке. В тот день на станции Есауловка,  проверив своё оборудование, сделал у дежурного по станции отметку в рабочей книжке о своём пребывании, но чтобы добраться до станции Облучье, попутной оказии  не предвиделось.     

Пока «суд да дело», решил навестить своих старых знакомых, которые жили в одной из многоквартирных бараков, в просторечии называемых "казармами".

Когда мне открыли дверь, первое, что бросилось в глаза, большой стол, уставленный бутылками с вином и закусками, за которым в полном составе сидела бригада путейцев со станции Облучье во главе со своим бригадиром Михаилом Сашиным -  моим бывшим соседом по  коммунальной квартире с улицы Новотоннельная.

Среди путейцев почувствовал замешательство, видно было по всему, что они моему появлению не обрадовались, а скорее всего, напугались.

Выпивка спиртного происходила в разгар рабочего дня и, если я доложу о ней начальству, будут большие неприятности и плачевные последствия. В прошлом был моряком, а среди нас доносчиков и предателей встречается мало. Детям мог сделать замечание, но разбор  поступков взрослых людей в мои планы никогда не входил.

В таких случаях лучше притвориться слепым, чем заиметь семь врагов. Извинившись за непрошеное вторжение, развернулся было и направился к выходу, но Михаил Сашин окликнул меня по имени, вышел из-за стола и направился ко мне, на ходу говоря: «Милости просим к нашему шалашу!» Ответил ему отказом:  «Миша, ты отлично знаешь, что спиртного не употребляю». Он продолжал уговаривать: «Здесь нет твоей жены Эльвиры и тебе некого бояться».

Понимал, что у меня есть только один выход – немного выпить, иначе бригада не успокоится. Когда сел за стол, Михаил достал семистаграммовую бутылку портвейна, наполнил им до краёв стакан и подал его мне. Выпил вино, немного закусил, поблагодарил за угощение и, когда собрался уходить, бывший сосед на выходе из квартиры преградил мне дорогу и стал уговаривать, чтобы я остался, показывая в угол, где стояли ещё несколько больших бутылок вина: «Видишь,  сколько там стоит  бутылок? Пока их не выпьем, ты никуда не уйдёшь!»

После этих слов он взял меня за грудки и стал тащить к столу. Упирался и попытался вырваться, но Михаил был старше меня, коренаст  и сильнее. Левой рукой он цепко держал ворот моего кителя, а правой вытащил из-за голенища финский нож и повторил: «Будешь пить, или нет?»

Мне показалось, что он шутит, но Михаил стал сильнее сжимать ворот моего кителя, пытаясь подтянуть меня к себе поближе. Глаза у него, как у разъярённого быка, налились кровью, он несколько раз, скрепя зубами, выдавил из себя: «Никуда не денешься! Будешь пить!». После этих слов напрягся и  на уровне груди занёс надо мной финский нож.

До последнего момента был уверен в том, что тот шутит. Стою и думаю, что он сейчас замахнётся, но ткнёт меня в грудь рукояткой. Так иногда, ради шутки, пугают людей. Следил за движением руки, в которой был финский нож, и когда понял, что здесь шутками не пахнет, резко дёрнулся в сторону, рука Михаила дрогнула у самой моей груди  и финка, пробив левый карман моего кителя, в котором лежал комсомольский билет, рикошетом прошлась по моему телу. Я успел схватить Михаила  за руки в то время, когда к нам  подбежали ребята из его бригады и оттащили Сашина от меня.

Направился к блокпосту, где у дежурного по станции узнал о подходе к Есауловке паровоза-толкача, который следует из Облучье в Кундур, где его ждёт тяжеловесный состав, которому предстоит забраться на крутой подъём в сторону Облучье.

Толкач – паровоз без вагонов. Запросил диспетчера об остановке локомотива,  диспетчер дал мне добро.

Через несколько минут сидел в локомотиве, знакомясь с машинистом и его помощником. В Кульдуре толкач встал в голову тяжеловесного, длинного состава, а я в этот раз сел не в локомотив, а на площадку последнего вагона, на котором обычно ездит главный кондуктор. В этот раз там, почему-то, никого не было. В последний момент, когда поезд уже тронулся, ко мне на площадку заскочил какой-то мужчина. Мы ехали вдвоём, но никаких разговоров не вели.

Проезжая Есауловку, думал о Сашине Михаиле и о том, что он мог меня попьяни зарезать. Отъехав от станции километра полтора, поглощенный своими мыслями, не заметил, что состав начал тормозить и пришел в себя тогда, когда он совсем остановился. Мы с мужчиной посмотрели в сторону локомотивов. От них, по направлению к нам, бежал помощник машиниста и что-то кричал. Мы спустились на железнодорожное полотно, и пошли навстречу бегущему человеку. Всё наше внимание было приковано к нему, поэтому мы не смотрели по сторонам. Когда мы с ним поравнялись, он спросил: «Проходя вдоль состава, вы ничего не заметили?» Мы ответили: «А что мы должны были заметить?»

Он: «Когда состав проезжал поворот, по обочине полотна шел мужчина, или двое. Особого внимания на это никто из нас не обратил. Потом мне показалось, что одного из них толкнули, или он сам бросился под колёса вагонов, поэтому мы приняли решение о срочном торможении состава».

Втроём мы направились в сторону хвоста, заглядывая под колёса каждого вагона. Пройдя назад метров пятьдесят, под одним из вагонов увидели мёртвого мужчину, в котором сразу узнал Михаила Сашина. От увиденного трупа, мороз прошелся по моей коже, стоял, как в оцепенении. Не помню, что было потом, но этот несчастный случай обсуждалось у начальника отделения дороги, на которое был приглашен и я.

***

Помощник машиниста произошедший наезд объяснял от волнения путано. Первый раз говорил, что видел, идущего по обочине пути, одного человека, во второй раз утверждал, что шли двое, один из которых толкнул Сашина под колёса поезда. На вопрос: «Тогда куда делся второй мужчина?» помощник машиниста пожимал плечами: «Не знаю! Может, он сбежал, или спрятался в кустах».

Моим попутчиком оказался заместитель начальника службы пути, который встал на мою защиту и был моим алиби. Не будь его, убийство Сашина могли повесить на мою шею потому, что в то время, после ссоры на станции Есауловка, я случайно оказался на месте его смерти. О том, что произошло на станции Есауловка до этого, рассказал комиссии всё честно и мне поверили, но в вину поставили то, что не доложил начальству о коллективном распитии путейцами спиртного во время рабочего дня. А зато, что сам принял в этом участие, приказом начальника отделения железной дороги мне был объявлен выговор, и наказание – на полгода я лишался премиальных.

После разборки несчастного случая у начальника отделения дороги, ребята из бригады Михаила Сашина  рассказали мне следующее: «После твоего ухода мы Михаила уложили спать, но минут через десять он проснулся и спросил: «Где Василий? Я его зарезал?» Мы ему сказали, что ты уехал, но он нам не поверил и пошел тебя искать.

Мы думали, что поищет немного и вернётся, а его нет и нет. Кто мог подумать, что он бросится под колёса поезда? Никто!».

Не знаю, о чём думал Михаил в последние минуты своей жизни, но мне искренне было жалко его жену Марию и двух его маленьких детей. Кто им теперь заменит отца?

Боль можно словами заглушить на время, но она всю жизнь будет давать знать о себе. Прежде, чем впадать в крайность, нужно искать выход из создавшегося положения.

Пьяный человек не всегда даёт себе отчёта в том, что он делает. Жалость – не аист, она не приносит радость и счастье – таковы мои убеждения...