КАК Я РАБОТАЛ ЖУРНАЛИСТОМ РАЙОНКИ. Часть 9
Политобозреватель «Комсомольской правды» Владимир Ворсобин решился на эксперимент. Бросить жирную Москву и рвануть… в какую-нибудь глушь, в Саратовскую область, на должность простого репортера районной газеты. Изменив фамилию и внешность, он устроился стажером в «Балашовскую правду» городка Балашов, где ему быстро объяснили, почему в бедной жизни русской провинции виноваты вовсе не либералы и проклятые 90-е.
ПРИ ЧЕМ ТУТ КАЗАКИ?
В тот святой для Отчизны момент, когда казаки пороли оппозицию на Пушкинской площади Москвы, я задумчиво бродил по дому-музею балашовского купца Евгения Дьякова.
Виды города Борисоглебска. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ
Съездил Дьяков в Петербург, насмотрелся на рококо и механизмы, и обставил избу по-столичному – модная в те времена финская печь с изразцами, первое электричество с соседней мельницы, водопровод, водосточные трубы с химерами аля-Нотр-Дам-де-Пари… Но перед самой революцией кто-то Дьякова загадочно пристрелил.
А я хожу по его особняку и все думаю – 21 век на дворе - какие к черту казаки?!
И оказывается в Балашове сто лет назад был точно такой же случай - выпороли как-то казаки «антихристов-либералов».
«Арестовали одного врача, - рассказывает хранительница музея, - За вольнодумные речи. Врачи простой народ лечили, сильно жалели его, а потому власть поругивали. И решили балашовские доктора коллегу поддержать. С этого-то все и началось...
ИЗ ЛЕТОПИСИ ГОРОДА
НЕ ПОСЛУШАЛИ СТОЛЫПИНА
По архивам и рассказам работников музея:
«Балашовский уездный предводитель Н.Н. Львов организовал в гостинице с группой соратников (несколько зубных врачей, фельдшеров, земских служащих) в знак солидарности с арестованным некое демократическое мероприятие с закуской и пением революционных песен. Торговый люд, обмывающий барышина первом этаже гостиницы-трактира, попытался устроить самосуд над заседавшими на втором этаже интеллигентами. Пристав Сахаров собрал черносотенцев, которые окружили гостиницу и забросали окна камнями. Им на помощь с портретом Николая II и пением "Боже, царя храни" двинулись из окрестных лавок патриотически настроенные купцы-лабазники. Будущий российский премьер П.А. Столыпин, находившийся в этот неспокойный момент в Балашове, пробрался сквозь толпу в гостиницу и вызвал сотню астраханскихказаков. Но казаки, которым Столыпин приказал выручить врачей, … примкнули к лавочникам, и хорошенько выпороли ненавистных народу умников.
«Типичное казачье зверство, неслыханное попирательство прав человека, международный скандал,» - писали либеральные газеты. В ответ на инсинуации полиция инсценировала "патриотическую" манифестацию, молебен и телеграмму царю «от имени 159 балашовских граждан». В ответном послании монарх выразил верному Балашову благодарность…
Врачи объявили бойкот городу и массово его покинули. За ними потянулась и остальная интеллигенция.
Но будущее у оставшегося без либералов, интелектуалов и других врагов государя города оказалось неожиданным.
Купец Дьяков замеченный среди погромщиков и вероятно под шумок пожёгший дома конкурентов, был, говорят, за то и убит. Верноподданный и православный Балашов в итоге поддержит большевиков. И по собственной инициативе – не дожидаясь решения Москвы - взорвет главный храм.
Борисоглебск. Вид города сверху на разлившуюся реку Ворону и храм иконы Казанской Божией Матери. Фото: ВИКТОР ГУСЕЙНОВ
Скоро здесь откроются тюрьмы, вместе с зеками сюда переселятся сотни охранников ГУЛАГа…»
И пусть иногда, пусть тихо, пусть в сердцах, балашовский житель обязательно скажет. Дескать, в 40 километрах стоит Борисоглебск. Точно такой же город. Но с хорошими дорогами, с сохранившимися заводами. Почему-то он богаче, почему-то там товары дешевле (и весь Балашов ездит туда, словно заграницу), почему-то там даже люди – чуть другие.
Улыбчивее что ли.
Почему?!
В соседстве с благополучным Борисоглебском Балашов, конечно, видит знак. Но какой – пойди разберись...
ВНУТРЕННИЕ СЕПАРАТИСТЫ
Ветеран ракетный войск Олег Крищенко, служивший на Кубе при Карибском кризисе, попытался решить проблему по-ракетному - раз и навсегда.
Олег Демьянович зарегистрировал инициативную группу по проведению референдума о выходе Балашова из непутевой Саратовской области. Балашову предлагалось войти в благополучную Воронежскую – поближе к Борисоглебску.
Главный сепаратист Балашова Олег Крищенко показывает полуразрушенные очистные сооружения. Фото: ВЛАДИМИР ВОРСОБИН
Местный интернет глумливо орал: «Да!», «Ура!», «К Москве давай присоединяться, к Москве!». А власти поняли – посреди России, где-то под Урюпинском, назревает «крымский сценарий».
- Олег Демьянович, - говорю я при встрече с уважаемым сепаратистом. - А если все регионы начнут по воле граждан из субъекта к субъекту переходить?
- И пусть, - пенсионер пожимает плечами. - Если надежд не осталось – надо переходить.
- Но эдак одна Москва пол России займет, – улыбаюсь.
- А как жить? - хмурится ракетчик. - Почему я еду в Воронежскую область – там порядок и у местных чиновников, говорят, даже совесть есть. Почему народ не может сам определиться – где ему жить?
ЦИК разумеется референдум отменил…
И стал Балашов думать – что делать - дальше…
НЕ ПРОКЛЯТЫЕ 90-Е
Тут появляется еще один ракетчик. Экономист Юрий Панов, бывший начальник отдела анализа Ракетных войск стратегического назначения.
Появляется случайно. Федералы прислали Балашову грант на выработку стратегии экономического развития.
- В администрации решили эти деньги тихо прикарманить, – рассказывает он. - И бумагу послать, дескать, конкурс провели. Но кто-то проговорился, поднялся шум и решили все сделать по-честному. Глава лично попросил меня подготовить стратегию. И вот что получилось…»
Экономист Юрий Панов, создавший программу спасения Балашова. Фото: ВЛАДИМИР ВОРСОБИН
Панов открывает свой доклад с игривым заголовком «Под лежачий камень вода не течет»…
По его версии, экономика Балашова рухнула не сколько из-за проклятых 90-х, сколько из-за местной психологии…
- Я собрал данные по всем средним городам России, и выявил одну закономерность, - говорит Панов. - Для сохранения города нужны как минимум три крупных работающих предприятия. Для развития нужно больше трех, для деградации – меньше. По всем статистическим данным, Балашов как и большинство российских городков умирает.
- Так в 90-е все и развалили… - говорю.
Смеется.
- В 90-е я работал на Машзаводе, – вспоминает. - У нас был конструкторский отдел, отличные технологи. Но на должность заместителя по экономике посадили одну дамочку. «Вы, конструкторы и технологи, ничего не делаете, - решает она. - Я вас сокращаю.» Качество, разумеется, сразу в ноль. Позор – бывало едешь по дороге, а тебя догоняет отвалившееся колесо прицепа, выпущенного на твоем заводе. Тут конкуренты появились… Так и умер Машзавод. И станки резали потом, чтобы как-то людям зарплаты платить… А все потому что ни на одном балашовском предприятии не было аналитических центров, которые бы исследовали рынок.
- Почему?
- В СССР люди привыкли так работать – сверху дают указания, спускают деньги, ты исполняешь и идешь домой. А если какой-то умник говорил, что нужно бороться за качество – то над такими до сих пор смеются. Так заводы постепенно и умирали, не справляясь с конкуренцией.
ЗАРПЛАТА ЕСТЬ — И СЛАВА БОГУ
Концепция Панова выглядела аля-Борисоглебск (где, как он считает, всего лишь следят за госпрограммами и пишут грамотные заявки на гранты).
- Существует, например, программа по развитию льняной промышленности на 2,5 миллиарда рублей, –экономист показывает графики и расчеты. - А у нас в Балашове есть предприятие по производству ткани «Балтекс». Область берет «льняной» грант и развивает не только тканевую промышленность, а чуть ли не все отрасли - сельское хозяйство (выращивание льна), животноводство (при переработке остается жмых на корм скоту), производство мебели, линолеума, одежды и канатов…
И когда Панов уже дорисовывал сверкающе-льняную перспективу развития Балашова, я тихонечко спросил:
- Программу приняли?
- Ее даже не читали, – мрачнеет Панов. - И дело даже не в чиновниках. Поймите, народ у нас такой. Ему не нужно большой прибыли, у них есть зарплата и слава Богу. Дети сыты, одеты и хорошо.
По словам Панова, люди здесь общерусского типа, которым большая прибыль – не нужна. А нужна получка, на которую можно жить. Если кто-то рядом начнет свое дело и разбогатеет – они, да, задумаются. Но если примера нет, замрут и будут сохранять силы, чтобы выжить. С таким населением развиваться можно, но только если спускать сюда деньги сверху. Как в СССР.
- Не думаю, что дело в СССР, - покачала головой хранительница музея купца Дьякова, и процитировала слова прадеда Столыпина, председателя Вольного экономического сообщества графа Николая Семеновича Мордвинова:
"У нас решительно ничего нет святого. Мы удивляемся, что у нас нет предприимчивых людей. Но кто же решится на какое-нибудь предприятие, когда знает, что не сегодня, так завтра по распоряжению правительства его законно ограбят. Можно принять меры противу голода, наводнения, противу огня, моровой язвы, противу всех бичей земных и небесных, но противу благодетельных распоряжений правительства – решительно нельзя принять никаких мер".
ВЛАДИМИР ВОРСОБИН
