ЯРОСЛАВ ТУРОВ: УМНИЦЫ И УМНИКИ. ЧЕТВЕРТЬФИНАЛ. ДЕНЬ 1. ПРИБЫТИЕ
День первый. Прибытие
«До встречи, Благовещенск! — думал я, глядя в иллюминатор. — Когда я вернусь, победа будет лежать у меня в кармане». Самоуверенно, заносчиво. Но я верил в это. Земля стремительно исчезала где-то внизу, растворяясь в густой сметане облаков. На многие сотни километров вправо и влево тянулись голые поля. Хотя это были даже не поля, а просто незанятые пространства, пустота. Где-то виднелись дома, лачуги, спичечные короб- ки пятиэтажек, окружавшие аэропорт. Но и они вскоре исчезли. Я погрузился в свои мысли.
Златоглавая встретила хмурым взглядом уставшей от посетителей хозяйки. Бровь её лишь раз с усмешкой взметнулась вверх, стоило мне сойти с трапа, тихо сказав: «Здравствуй, Москва, я приехал тебя покорять!» Сколько тут таких «покорителей» и «завоевателей» прилетает, приезжает, приплывает каждый день, лезет на стены, штурмует бастионы, ломает мечи и копья о латы защитников — и гибнет, гибнет, гибнет… У Карла Маркса как-то спросили, что такое счастье. «Сражаться», — не задумываясь ответил он. Жизнь — это счастье, а счастье — сражение, следовательно, жизнь — сражение. У каждого оно своё: кому-то борьба классов, а кому-то и нелёгкий бой с самим собой. Какой противник страшнее? Я не знал.
Люди… Много людей! Огромные толпы, все куда-то спешат, времени катастрофически не хватает. Мальчик с сумкой на колёсиках, неторопливо бредущий по улице, с восхищением взирающий на каждое новое старинное здание, не вписывался в картину так же, как не вписывались бы усы в загадочный образ Моны Лизы. Серое небо без намёка на солнце, метро, забитое читающими детективы людьми, отрешённые взгляды миллионов бесцветных глаз. Чувства здесь не нужны, они только мешают. Если у тебя есть хоть капля живой души — спрячь и никому не пока- зывай — соблазны на каждом шагу. Вот Останкинская телебашня. Огромный шпиль, пронзающий густые облака, по вечерам отбрасывающий чудовищную тень на саму небесную твердь. Я видел эту иглу много раз по телевизору, но вблизи она намного красивее и величественнее. Чувствуешь себя ничтожеством рядом с ней. Она — олицетворение души москвичей — серая и заносчивая. Верхушка почти всегда скрыта от взгляда белёсым панцирем — замыслам никогда не стать явными.
Вот и гостиница «Звёздная». Поселили с двумя девушками в двухкомнатном номере. Мне даже повезло — на «моей» половине оказались и телевизор, и холодильник, и куча разной мебе- ли. Девушки оказались «умницами» до мозга костей — эрудированные и начитанные, но робкие и замкнутые.
Тоненькая и изящная Оксана из Тульской области ела по одной конфете в день, и даже это считалось для неё перевыполнением суточной нормы. В душе эта кареглазая лань, чем-то похожая на цыганку, была доброй и снисходительной. Глядя на неё, можно было подумать, что она живёт в каком-то своём мире и сюда спускается только удовлетворить естественные надобности. За все семь дней в Москве она почти ни с кем не общалась, большую часть времени проводя в каком-то трансе, с ироничной улыбкой на устах. Отношения со сверстниками в родной школе у неё не складывались, и мне было её немного жаль — быть одному тяжело, особенно если ты к этому не привык. Мы обсуждали с ней создание армий таких, как мы, «умников» для борьбы с деградацией молодёжи. Она смотрела на меня, как на безнадёжного мечтателя. «Это невозможно, нас мало», — говорил её печальный взгляд. Я не стал спорить.
Вторая соседка, Рита из Калининграда, показалась мне цветком, выращенным в непроницаемой теплице посреди заснеженной пустоши. Имея привычку острить по любому поводу, я был обескуражен, когда она принимала все мои едкие и двусмысленные словечки за чистую монету. Как сказал Гавриил, сосед по комнате, подселившийся после, «все мы успеем ещё согрешить в этой жизни». Это, несомненно, так. Но, как уже было сказано, жизнь — это борьба. Рита к такой борьбе была не готова. Первый день прошёл в тяжёлых раздумьях и странной неопределённости. Прошлое забылось, настоящего не было, а будущее пока не решалось переступить невысокий порог нашей двери.
