Жёлтый дьявол. Том 2. Гроза разразилась. 1919 год. Глава 4. По партизанским штабам
Глава 4
По партизанским штабам
1. Штаб Штерна
Деревня Фроловка, местопребывание штаба Штерна, кипит хлопотливой жизнью. Сюда приходят, здесь формируются, отсюда рассылаются партизанские отряды.
На улицах группами, одиночками – мохнатые козьи папахи, полушубки… Оружие всех родов: от новенькой японской винтовки до берданки таежного охотника.
В большой комнате бревенчатой деревенской избы помещается штаб.
Штерн сидит на табурете. Перед ним на столе большая самодельная карта. Лицо задумчиво. Губы плотно сжаты. Карандаш шныряет по карте, оставляя то здесь, то там кружки, крестики, черточки.
По другую сторону стола чьи-то крепкие заскорузлые пальцы крутят «собачью ножку».
В стороне – Либкнехт. Он старательно обматывает паклей протирку. С ним рядом на лавке разобранный карабин.
– Так вот, товарищ Грач, вам задача: шире развить деятельность в вашем районе. Шкотовский район для нас важен. Это и передовая линия и кулак на фланге. Энергичней вербуйте отряды. Поставьте агитацию.
– Та-ак.
– Не давайте милиции проникать в глубь района. Ловите их везде и всюду. Шкотова не оставляйте в покое… Но не зарывайтесь.
– Ну-у!
– Ведите наблюдение за Угловой, а главное за Никольск-Уссурийском. Район Май-Хэ укрепляйте. Попытайтесь сделать хорошую демонстрацию на Кондратенкову и Пьянковские заводы… Во всяком случае, пока что, пошлите туда хорошую разведку.
– Что ж? Можно. – «Собачья ножка» вспыхивает огоньком. По комнате тянутся махорочные облака.
– А что, товарищ Штерн, слышно насчет патронов?
– Жду сведений из Владивостока. Обещали.
– Добре! Пуф-ф-ф…
В это время чья-то рука проталкивает тетку Аксинью. Штерн встает. Направляется к дверям. Но в это время в комнату, навстречу Штерну, влетают Сашка и Вера.
– Товарищ Штерн! Я прибыл к вам из Владивостока по поручению Ревкома…
Сашка замолкает и вопросительно смотрит на Штерна: мол, дескать, тайна, может-быть… Не удалить ли посторонних?
Штерн улыбается краешком губ:
– Говорите, товарищ.
Распарывая подкладку шинели, Сашка деловито выкладывает свое поручение.
– А вы, товарищ?
– Я?.. работать, – низким мужским голосом отвечает Вера.
– Да и я… тоже… Я у вас останусь… Я обратно не поеду.
Штерн просматривает документы.
– Хорошо. Работники нужны.
Штерн секунду думает.
– Товарищ Петров!.. И вы, товарищ Тарасова…
– Я теперь дядя Макар, – поправляет Вера.
– Дядя Макар? А-а-а?!. Вы поступаете вот в его распоряжение. Это товарищ Грач – начальник партизанских отрядов Шкотовского района. Будете работать у него.
– Добре! Они у меня завтра же и поедут к Никольску поразнюхать. Дядя-то Макар там женщиной переодеться может, – улыбается Грач.
– Есть! – сияет Сашка.
– Ишь, прыткий какой… – Грач смотрит пытливо и улыбается в усы. Хитрый хохол.
2. Ефим узнал
Ефим жадно глотает куски поджаренного сала. Он только что приехал. В дороге устал и проголодался – спешил.
Штерн стоит и смотрит в окно.
– Ты думаешь, такой побег возможен?
– Конечно – отвечает Ефим. Его рот набит салом. Он торопливо прожевывает его.
– Таро отдал приказание перевести к нему Ольгу на следующей неделе.
– Ну?
– За это время можно подготовиться. В дороге ее отбить, думаю, удастся.
Ефим отправляет в рот новую порцию.
Штерн думает.
– Хорошо. Попытайтесь. Пусть организацию побега возьмет на себя Ильицкий. Передай ему это от меня.
– Ладно. Еще есть новость.
– Какая?
– Японцы узнали о твоем присутствии. Тебя ищут.
– Не сомневаюсь.
– В сопки посылаются шпионы… To есть я предполагаю, что их несколько, но я-то знаю только об одном.
– Кто?
– Люкс. Низенький такой, черный. Работал прежде у Тонконогого и, говорят, шпионил белым. Его давно бы следовало убрать.
– Где он сейчас?
– Не знаю.
– Либкнехт! Слышал?
– Да!
– Ты едешь по отрядам… Так вот возьми на себя обязанность выследить этого Люкса. Найдешь – арестуй и привези ко мне… Живым… Он мне нужен. Понял?
– Есть!
Через два дня приехавший из Никольска подпольщик рассказывает, что он видел на вокзале трех милиционеров, прибывших из Кондратенковой. Они привезли тело товарища, убитого в стычке с партизанами. С ними вместе был низенький черный человечек, спасенный ими от партизан. У него подергивались губы и бровь. Он сел на харбинский поезд.
Здесь же находится и Либкнехт – он только что сегодня утром вернулся из объезда.
Штерн смотрит на него.
– Твое дело?..
– Да!
– Ушел, значит? – Штерн опять на Либкнехта.
Тот вдруг как молния – решив что-то:
– В Харбин? – вскакивает Либкнехт – это вредный человек. Его надо ловить.
– Да! – задумывается Штерн. Потом, быстро повернувшись к Либкнехту:
– Поезжай в Харбин.
– Есть!
3. Пакет
– Из города пакет! – ординарец подает Штерну конверт большой, тяжелый, длинный.
Штерн распечатывает.
«Осмелели совсем, – думает: – такой пакет через вражеский стан…»
А там – карты, шифр… сводка неприятельской контрразведки о Штерне и его партизанских отрядах… Приказ всем карательным отрядам, идущим в тайгу, – захватить Штерна живым, в крайности… убить подкупом, шпионами, провокацией, как угодно…
На полях вверху приписка красными чернилами: «Объявлена награда в десять тысяч иен. Бутенко», а внизу химическим карандашом приписка:
«Будь осторожен. Федоров».
Есть тут же сводка и владивостокского Ревкома с дислокацией колчаковских войск – гарнизонов приморья и отрядов.
Отдельной запиской сообщается, что скоро отправляется партия молодежи снова в область. Баев делает приписку:
«И мы раскачиваемся – скоро тронемся».
Еще одна маленькая записка. Сложена она, как аптекарский порошок. Штерн раскрывает, – там:
«Ольга освобождена…»
Чуть вспышка глаз – больше ничего. Дальше:
«…доллары сделали свое дело у ходей. Выехала в сопки с Кононовым. Жду разрешения отправиться к тебе. Здесь тошно – длинноногие журавли осточертели. Ильицкий».
***
– Алло! Кто говорит?
– Маска…
– Вам известно – эта женщина похищена по дороге из китайской тюрьмы в наш вагон с охраной.
– Ольга? – по губам маски проходит улыбка.
– Да, ее так зовут… – Таро закусывает губы. Зеленые огоньки в глазах.
4. По верёвочке
– Снидай, сынок, снидай! – и старуха наклоняется и заглядывает через плечо Николаю в лицо, – в штаб идешь?..
– Угу… – прожевывая большой пшеничный ломоть, отвечает тот.
– Мои тоже сынки – уси там, в партизанах…
– Пора такая пришла, матка… – говорит важно Прохор, мужик с окладистой бородой. Он же и староста деревни Угодинзы, он же и начальник гарнизона… и муж ее старшей дочери – зять.
– Яка пора?.. Посивы сгинут – воевать будете…
Прохор улыбается:
– Колчаков прогоним, новое засеем… – спокойно отвечает: дескать, что с нее – стара, не понимает…
Старуха не унимается:
– А что, сынку, балакают у городу о нас – бунтують-де хрестьяне…
Прохор поясняет:
– У нас здесь все трошки думают – а как у вас там в городу, во Владивостоке. Говорят о нашем восстании – сила-дескать… Или так себе, думают… Что рабочие – будут помогать?.. Оружия у нас мало… Ну, и пулеметов нет… Помогут, а…
Николай им рассказывает, как рабочие готовятся к уходу в сопки – оба слушают. Старуха сокрушенно вздыхает…
Входит в избу старик. Перешагнул порог, остановился и широко крестится на передний угол с целым иконостасом древней живописи икон.
– Прохор Яковлевич! – Хлеб да соль… – подходит.
– Вот и ваш провожатый, – говорит Прохор.
По вязкой глинистой проселочной дороге, по весенней распутице идут двое: молодой – сразу видно горожанин, в сапогах; и старик в лаптях и свитке.
Старик говорит:
– Штаб приказал доставлять, бумага есть… Ну, только у нас все ушли в партизаны, остались старики да маленькие… Вот яки, как я… На связи…
– И не сердишься, старина? – Николай шагает рядом, смотрит на него… – крепкий еще старик, проворный на ходу.
– Я що? – мир порешил, стало надоть… Вся громада поднялась – война… Слыхал Гордиевку, что под Сучаном…
– Слыхал…
– Повисили семь стариков, а за що… Что сыны убигли, к Колчакам не пошли…
Опять шагают молча.
Поднялись на пригорок, а за ним в лощине деревня.
– Вот и Яблоновка! – Старик ускорил шаги. – Там тебе другого дадут… Потом помолчал, не вытерпел:
– Я сам бы в партизаны пошел, да стар малэнько – ружья не дают… Я старуха бает – ладно, и так обчеству служишь…
Пришли к хате, а на коньке красный лоскут болтается.
Прямо с улицы старик к окну:
– У штаб, здесь надоть… провожатого…
А потом, когда прощались, старик Николаю:
– Пойду в партизаны, вот отбегаю свой черед…
– А много бегаешь, дедушка?..
– Да, почитай, с пол сотни верст будет… Много штабов-то… От Свиягина – Угодинза наш первый…
Попрощались.
Опять идут двое. Только теперь высокий да маленький: Николая провожает лет восьми мальчик, – босой, шустрый…
Молчат…
Мальчик бежит, прыгая через лужи, и все посматривает на городского, а потом…
– Дяденька… а как в Яковлевке, есть пушки?.. У нас бают – есть…
Опять молчание.
– Я што в городу – боятся партизан? – заглядывает с любопытством.
– Боятся!
Мальчонка доволен… Из-под копны белых волос синие глазенки сверкают удовольствием.
– Я тоже скоро в партизаны уйду.
– Я мамка пустит?
– Што мамка – убегу… Тятька в партизанах…
Потом помолчал…
– Я в Яковлевке у штаба начальник строгий… И отрядов там – громада!..
Пришли. Яковлевка гудит. Отряды один за другим прибывают. Организуются… На площади у церкви – идет ротное учение: слышатся слова команды, смех, говор… А в грязи, среди улицы – цепь… перебежки…
Вот и школа – большое одноэтажное здание. На крыше красный флаг, на коньке крыльца – доска:
ШТАБ Яковлевского Повстанческого Округа
Вошли – огромная комната. Группами на полу, на подоконниках – партизаны; прямо с ружьями спят… курят, разговаривают тихо…
Ночью была глубокая разведка…
В углу у окна большой стол. За ним сбоку черный, давно небритый, в ушанке и улах – Шамов.
Что-то пишет, углубился.
Начальник хозяйственной части Серков, охотник с «Ольги», тут же за столом делает разверстку продуктов по отрядам.
Ординарцы один за другим уходят и приходят…
Шагая через спящих, весело насвистывает Демирский. Он адъютант штаба.
– Вот, привел… – мальчик Демирскому…
Тот смотрит на Николая:
– А, товарищ… Из Владивостока?
– Да!
Мальчик подает бумагу – «подорожную», отправленную с ним с Угодинзы начальником гарнизона.
Демирский пишет: «принят», а потом к Николаю:
– Как фамилия, товарищ?
– Снегуровский!
Шамов отрывается от приказа, оборачивается, смотрит…
– А, товарищ, вы прибыли…
5. Тайга
– …Так меня и сделали Снегуровским…
Шамов смеется.
– Но я перед этим три ночи не спал, все работали с Валентином по отправке отрядов. Ну, и вот, перед уходом на вокзал мне сунули новый паспорт… О фамилии я не условливался, только сказал, чтобы попроще и удобнее запоминалось… Вот и все… А потом, как забрался на полку с холода, да с устали – сразу и заснул, и забыл посмотреть – какую мне фамилию там написали…
– И вышло – Снегуровский?
– Как видите… Чуть себя не проспал.
…«Сегодня в ночь отрядами выступаем к магистрали. Всего около двух тысяч. Мало патронов (по 60 ш. на стрелка) и совсем нет запасных винтовок и берданок. Резерв, оставленный в Яковлевке, – безоружен».
Под эстафетой две подписи:
«Шамов Снегуровский».
А на пакете:
Командующему всеми партизанскими отрядами Приморской области, тов. Штерну. Лично. Секретно.
6. …Заговорила…
Из-под руки щитком смотрит – по долине в гору скачет всадник. Ближе, вот совсем близко – поднялся на стремена: высокий, черный…
– Скорее, дедушка, скорее!.. – не выдерживает женщина.
Но телега трясет себе, дед спокоен… Куда спешить…
Всадник совсем близко, вот он…
Нет – женщина не выдержала, соскакивает с телеги и бегом, обгоняя лошадь, к всаднику…
Поровнялись:
– Александр! – схватила, обняла, припала… смотрит в него.
– Ольга! – и крепкой в запахах, таежной смоляной рукой за голову, за затылок – ближе к себе…
Наклонился, смотрит…
А на телеге, с другой стороны что-то ерзает человек: он часто оборачивается туда и сюда, точно не может найти себе места, куда глядеть.
Ефим Кононов – худ и тощ, но сейчас лицо его от улыбки расплылось в блин. Он отворачивается снова, а глаза его что-то подозрительно быстро мигают…
Штерн прочел донесение из Яковлевки: «Вышли из тайги, – думает… – хорошо…». Значит…
Тайга снова заговорила…
Продолжение следует...
