Инцидент под городом Свободный (1921 г.) как результат внутренней борьбы в корейском комдвижении

На фото: Корейские партизаны. Предоставлно Паршиным Е.В.

В статье анализируются факторы, приведшие к вооруженному столкновению в районе г. Свободный летом 1921 г. отрядов КРВПС и НРА ДВР с Сахалинским партизанским отрядом.

Дается анализ причин инцидента, в том числе политических, связанных с противостоянием двух корейских коммунистических групп, неопределенностью статуса Дальневосточной республики и двойственной политикой Коминтерна, а также особенностями состава Сахалинского партизанского отряда.

Фото: pikabu.ru – Сопка Любви. Вид на Зею. 27-й километр трассы Свободный-Благовещенск

Д.О. Мосолова (ДА МИД России, Москва)

Вооруженный инцидент под г. Свободный (так называемый «амурский инцидент»), произошедший в 1921 г., не был событием международного масштаба, однако он существенно повлиял на ход дальнейшего развития корейского коммунистического движения, оставшись кровавой страницей в его истории. В отличие от большинства других стран в Корее коммунистическое движение развивалось не просто подпольно, а в основном вне территории страны, которая была в тот момент частью Японии, и это коренным образом влияло на характер его развития. Если считать, что движение зародилось во второй половине 1910-х годов, то от этого момента до столкновения под Свободным прошло всего несколько лет, а с момента организации двух корейских компартий — чуть больше месяца. Почему же люди одной национальности, с одинаковой идеологией и, казалось бы, одинаковыми целями вдруг стали раскалываться на разные группы, что привело их к трагедии?

Здесь мы сталкиваемся с проблемой интерпретации событий, произошедших в конце июня 1921 г. в деревне Суражевка. Инциденту посвящены отдельные статьи или разделы монографий в российской, южнокорейской и северокорейской научной литературе, однако истории в них заметно разнятся. В советской историографии 1920-х годов инцидент старались замолчать — из большого количества газет в Дальневосточной республике о данных событиях подробно писала лишь газета «Уссурийское слово», остальные либо не писали о нем вообще, либо упоминали одной-двумя строчками в контексте перемещения войск Корейского революционного военного правительственного совета (КРВПС), Народно-революционной армии Дальневосточной республики (НРА ДВР) и т.п.[1]. В советских монографиях, посвященных Гражданской войне на Дальнем Востоке, инцидент также описывается в лучшем случае парой предложений. При этом документов о расследовании инцидента у Коминтерна было довольно много — но, очевидно, открытие доступа к ним было бы не на пользу его репутации. Даже во второй половине ХХ в. в советской историографии события рассматриваются с ярко выраженной тенденцией обвинять в кровопролитии шанхайскую фракцию. Очень подробное и объективное исследование данного инцидента с использованием редких архивных документов составил Б.Д. Пак[2].

В северокорейской историографии инцидент остается практически неисследованным, однако это можно отнести и ко всему этапу развития корейского коммунистического движения до выдвижения Ким Ир Сена. Американский профессор Р. Скалапино отмечает, что такое отношение к начальным этапам движения связано с тем, что коммунистическая историография, как правило — наука об успешной революции, а успехи в корейском комдвижении в 1920-х годах практически отсутствовали[3]. Западные и южнокорейские же историографии, подобно и советским, исследовали инцидент, однако уже с другой точки зрения, обвиняя в трагедии представителей иркутской фракции. При этом и советские, и западные исследователи часто описывают именно события июня 1921 г., не рассматривая предпосылки, которые привели к ним, без чего, на взгляд автора, невозможно объективно выявить виновников происшествия.

Остановимся для начала на самом инциденте. К июню 1921 г. район г. Свободный был объявлен открытым районом сбора корейских вооруженных сил, туда начали прибывать многочисленные корейские партизанские отряды и вооруженные формирования[4], которым, по некоторым данным, за это российские власти обещали материальную помощь[5]; общая численность корейских солдат достигала 5000 человек, а для тренировки корейских партизан была сформирована специальная военная школа[6]. Сюда прибыл и Сахалинский партизанский отряд, насчитывавший около 1500 человек. Его возглавлял И. Пак. Город Свободный находился на территории Дальневосточной республики, где корейские партизанские отряды подчинялись Корейскому военному совету, образованному в январе 1921 г. с целью объединения всех корейских военных организаций ДВР[7]. Иркутскую корейскую компартию не устраивал факт, что такое количество партизан на территории ДВР находится полностью вне ее контроля; на тот момент она также имела свой военный центр — Корейский революционный военный правительственный совет, возглавляемый амбициозным Н. Каландарашвили. Имея поддержку Дальневосточного секретариата Коминтерна (также образованного зимой 1921 г.), руководство КРВПС в июне 1921 г. отдает приказ № 25, в соответствии с которым следовало распустить Корейский военный совет и подчинить корейские партизанские отряды на территории Дальневосточной Республики КРВПС[8]. Сахалинский партизанский отряд отказался выполнять этот приказ, вследствие чего части Народно-революционной армии ДВР применили силу для его разоружения[9].

Даже из краткого описания ясно, что прямой причиной инцидента послужила несогласованность действий органов власти ДВР и РСФСР. КРВПС во главе с Каландарашвили потребовал подчинения себе всех корейских отрядов, находившихся на территории ДВР, которая была фактически независимым государством. Но при этом КРВПС и поддерживавший его Дальневосточный Секретариат Коминтерна были слишком важными органами, и власти ДВР не рискнули отказаться выполнять приказ Каландарашвили (который с военной точки зрения для них был совсем не логичным, учитывая их военные связи с партизанскими отрядами[10]). Неопределенность статуса ДВР еще больше запутала ситуацию с командованием отрядами, которые не связывали себя с Советской Россией, и понимавший это председатель Совета министров ДВР А.М. Краснощеков (занимал эту должность в 1920-1921 гг.) за две недели до инцидента задавался вопросом, является ли ДВР зарубежной страной или она считается территорией Советской России, поскольку в отношении партизанских отрядов ничего нельзя сделать, так как всем руководит Дальневосточный Секретариат Коминтерна[11].

Причин, которые привели к вооруженному столкновению, было много, с точки зрения конфликтологии здесь четко прослеживаются как объективные, так и субъективные факторы. Из объективных факторов в данном случае многое решила изначальная разобщенность не просто корейского коммунистического движения, а корейских иммигрантов на территории Советской России вообще. Находившиеся к 1921 г. на территории Советской России и ДВР корейцы разделялись на две группы: «русифицированные корейцы», проживавшие в России еще с конца XIX в., и те, кто бежал в Россию после аннексии Кореи Японией[12], причем количество последних резко возросло ближе к 1920-м годам. Культура и мировоззрение этих двух «групп» различались очень сильно. Если иркутская компартия состояла из «русифицированных» корейцев, которые добровольно приняли советскую власть и боролись за нее во время Гражданской войны в России[13], то представители шанхайской фракции в конечном счете поддержали советскую власть, понимая, что они с ней объединены общей целью — борьбой против Японии[14]. Это не означало, что «шанхайцы» не были коммунистами по своим взглядам, — анализ деятельности Ли Дон Хви и его соратника Пак Чин Суна ближе к началу 1920-х годов не оставляет сомнений в искренности их политических взглядов. Но мнение, что Ли Дон Хви и его соратники «проводят на деле национальную некоммунистическую работу»[15], априори существовало в головах «русифицированных корейцев».

На такое изначально искаженное восприятие образов друг друга накладывается субъективный фактор — политика Народного комиссариата иностранных дел (Наркоминдел, НКИД) и Коминтерна, которые действовали вразрез друг с другом и даже не предпринимали попыток, чтобы сгладить существовавшие противоречия и убедить фракции сотрудничать, что все сильнее подстегивало их к взаимному неприятию. Во-первых, это многочисленные истории с денежными средствами, которые НКИД выделял Ли Дон Хви и на которые сразу же претендовала иркутская фракция[16], вплоть до попыток «перехвата» в пути тех, кто вез эти деньги из Москвы в Шанхай. Поведение иркутской фракции в данном вопросе можно понять, поскольку деньги выделялись Ли Дон Хви на развитие корейского комдвижения, но по документам совсем не ясно, на что тратились такие суммы: это могли быть как партизанские школы в Кандо, так и Шанхайское Временное правительство. Во-вторых, с созданием ДВР две фракции начали ориентироваться на разные структуры власти. На российском Дальнем Востоке (при активном содействии А.М. Краснощекова, на тот момент председателя Дальсовнаркома) была создана Ханин сахведан — Социалистическая партия Кореи[17], впоследствии принятая в Коминтерн[18], возглавляемая Ли Дон Хви и его соратниками. Ханин сахведан была известна участникам корейского националистического движения, а ее члены Пак Чин Сун и Хан Хен Гвон были даже избраны в члены Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ)[19], Коминтерн с ней сотрудничал и в целом давал понять Пак Чин Суну и Ли Дон Хви, что они могут рассчитывать на его поддержку.

Параллельно в России в крупных городах начинают создаваться «ячейки» корейского коммунистического движения, и во второй половине 1919 г.[20]  начинает свою деятельность Иркутская корейская коммунистическая ячейка[21]. Ее председателем становится Нам Ман Чхун, в прошлом начальник штаба Первой интернациональной дивизии им. III Интернационала, которая связывала между собой многих участников будущей Иркутской компартии. Чем больший политический вес набирает иркутская ячейка корейского комдвижения, тем активнее ею начинает интересоваться Коминтерн.

Сам Коминтерн стал проявлять активность на Дальнем Востоке с начала 1919 г. В декабре 1918 г. было образовано Сибирское бюро ЦК РКП(б) для координации партийного подполья и осуществления руководства партизанским движением на захваченной Белой гвардией территории. Его деятельность приостановилась в связи с наступлением войск Колчака, но с лета вновь возобновилась. В марте 1920 г. Сибирское бюро ЦК РКП(б) создало Дальневосточное бюро ЦК РКП(б), под ведомство которого перешла значительная часть корейских дел, а при самом Сиббюро летом 1920 г. была создана секция восточных народов, где существовал и корейский отдел[22]. Таким образом, были созданы две организации — Дальневосточное и Сибирскою бюро ЦК РКП(б), каждое из которых отвечало за свою территорию, и если до этого момента противостояние двух фракций корейского комдвижения ограничивалось в основном взаимным неприятием на идеологическом уровне, то теперь на самой территории Советской России корейское коммунистическое движение разделилось на два фронта — «приморский» (на который ориентировался Шанхай) и «сибирский» (на него ориентировался Иркутск), что усугубило раскол. Например, авторы сборника документов «ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918-1941 гг.» приводят случай, когда в декабре 1920 г. в ответ на телеграмму корейской секции Дальбюро ЦК РКП(б), в которой предлагалось «подчинить товарищей, командированных на Восток, корейской секции Дальбюро», ЦК корейских коморганизаций назвал ее «плодом авантюризма Пак Ая», заведующего корейской секцией Дальбюро, и попытался направить на него жалобу в ЦК РКП(б)[23].

Корейское партизанское движение на «приморском» фронте развивалось очень активно[24], корейские партизаны воевали не только в корейских отрядах, но и в партизанских отрядах под советским командованием[25]. Важным моментом здесь является то, что многие корейские партизаны могли и не быть коммунистами по своим взглядам, для них было важно, что советская власть, как и они, боролась против японской интервенции. Партизаны отряда, который подвергся обстрелу в деревне Суражевка, не имели отношения к идеям социалистической революции, однако органы власти, которым они подчинялись, были связаны с расколом в корейском комдвижении напрямую, и инцидент стал его следствием. Мятежи на этой почве не были редкостью — например, еще один мятеж произошел в сентябре 1921 г. в Чите[26], и основным поводом для него послужила идея о том, что большевистское правительство использует корейских партизан ради своих корыстных целей, а не для освобождения Корейского полуострова. Инцидент под Свободным был одним из военных происшествий с участием корейских партизан в начале 1920-х годов, просто, в отличие от остальных, он являлся прямым следствием противостояния «в верхах».

В январе 1921 г. секция восточных народов была преобразована в Дальневосточный секретариат Коминтерна, куда, по постановлению ИККИ, перешла вся партийная и революционная деятельность на Дальнем Востоке; его главой стал Б.З. Шумяцкий. Учреждение Дальневосточного бюро стало большой новостью для Пак Чин Суна, который, узнав, отказался сначала верить в правдоподобность услышанного[27]. Получалось, что Коминтерн, активно сотрудничавший с Ханин сахведан, объединил все корейское революционное движение на Дальнем Востоке на базе проиркутской организации. Вскоре по требованию Дальневосточного секретариата Коминтерна была распущена корейская секция Дальневосточного Бюро ЦК РКП(б), хотя ее члены такого решения не признали и, несмотря на запрет Коминтерна, провели в марте 1921 г. съезд корейских военных организаций ДВР в селе Красноярово, где было принято решение подчинить все корейские партизанские отряды НРА ДВР[28]. Такое решение съезда вполне объяснимо, учитывая хорошие отношения Ли Дон Хви и А.М. Краснощекова, а также то, что партизанские отряды, перешедшие на территорию ДВР, были в политическом отношении подчинены руководству шанхайской фракции[29]. Помимо этого на территории ДВР действовали отряды, которые были официально подчинены Корейской добровольческой армии, и было не совсем ясно, кому они должны были подчиняться на территории Советской России. В итоге был заключен договор с советским правительством о том, что эти отряды помогают бороться против врагов советской власти, взамен на что советское правительство оказывает им материальную помощь. Для обучения этих отрядов в Читу из Иркутска был послан военный инструктор[30]. Это еще сильнее запутало ситуацию, так как дало Б.З. Шумяцкому повод претендовать на объединение всех корейских партизанских отрядов под управлением Дальневосточного секретариата, в частности, он лично отправился в Читу и попытался убедить в этом правительство ДВР, а также приступил к формированию КРВПС, главкомом которого стал Н. Каландарашвили[31].

На взгляд автора статьи, начиная с момента формирования КРВПС вооруженного столкновения уже было не избежать, поскольку две фракции имели свои официальные вооруженные силы. Официальное образование двух корейских компартий, в Иркутске и Шанхае, в контексте фракционной борьбы было вполне предсказуемо. Иркутская фракция шла к этому с самого начала своего становления и была очень сплоченной по составу; образование шанхайской партии может указывать также на то, что лидеры принятой в Коминтерн и имевшей когда-то определенный политический вес Ханин сахведан решили попробовать другие пути для своего выдвижения. Только по анализам докладов съезда Иркутской фракции, состоявшегося 4-16 мая 1921 г., можно заключить, что речи об объединении двух фракций на тот момент быть уже просто не могло[32]. Во время этого съезда был и еще один интересный момент: среди членов различных коммунистических организаций на нем присутствовали и бывшие партизаны отряда Тряпицына[33], которые «не обладали дисциплиной, пытались свести личные счеты с другими делегатами и пытались игнорировать идейное руководство работой съезда со стороны Дальневосточного секретариата ИККИ». Съезд смог продолжить свою работу только после исключения пяти руководителей этих организаций[34].

Помимо описанных выше причин хотелось бы выделить еще несколько связанных с ходом инцидента структурных факторов, а именно — состав Сахалинского отряда и поведение партизан. Для партизан, воевавших против Японии часто в нечеловеческих условиях, добытое ими с огромным трудом оружие было, вероятно, самой большой ценностью, которую они имели. Руководство отряда отрицательно относилось к иркутской фракции и имело дружественные отношения с правительством ДВР, поэтому Каландарашвили многим из них представлялся если не враждебным, то, как минимум, абсолютно чужим человеком. Часть партизан Сахалинского отряда участвовала в освобождении от японцев Николаевска-на-Амуре, которое известно тем, что происходило с особой жестокостью и повлекло за собой большое количество жертв, что не могло не оказать влияния на поведение принимавших в нем участие партизан. В подтверждение резкого нрава (и, вероятно, проблем с дисциплинированностью) отряда говорят сведения газеты «Уссурийское слово» о «грабежах» и «разбоях» корейских партизан под Свободным[35], хотя сложно проверить правдоподобность этих фактов, учитывая, что статья пыталась выдать «грабежи» за причину разоружения отряда. Такие сведения встречаются не только в прессе[36], но в любом случае не стоит забывать, что определенные инциденты с участием гражданского населения в принципе характерны практически для любого военного образования (особенно если оно пребывает в тяжелом положении), находящегося на территории иностранного государства, поэтому на вопрос, являлись ли упоминаемые случаи постоянными для Сахалинского отряда, нельзя дать точного ответа.

Требование руководства Сахалинского отряда — в ответ на приказ Каландарашвили — выдать им четырех человек из руководства КРВПС для расправы свидетельствует о том, что психологически у отряда присутствовали некие «разбойничьи» черты (ведь такие требования практически исключают возможность урегулировать конфликт мирным путем). Руководство отряда также обещало в случае отказа выступить против корейских частей, находившихся под командованием КРВПС, разобрать железнодорожный путь, разгромить вещевые склады в Свободном, уйти в сопки и пробраться на юг в Приморскую область. Прождав до 5 утра 28 июня, Н. Каландарашвили пришел к выводу, что единственный выход — насильственное разоружение[37].

Резюмируя, можно выделить следующие причины инцидента под г. Свободный. Это идеологическое противоборство «шанхайской» и «иркутской» группировок, уходящее корнями в историю их происхождения, непоследовательная политика Коминтерна, который, поддерживая обе фракции на глазах друг у друга, провоцировал дальнейшую фракционную борьбу; неопределенность статуса ДВР и фракционная борьба между Сибирским и Дальневосточным бюро ЦК РКП(б). Попыток объединить корейское коммунистическое движение в одно целое просто не предпринималось; возможно, в конце 1910-х годов некоторые шансы сделать это имел Ли Дон Хви, но он не всегда верно расставлял приоритеты (например, не увидел вовремя явную благосклонность Коминтерна к иркутской фракции) и предпринимал активные действия не там, где это было необходимо в конкретный момент. В итоге Ханин сахведан Коминтерном была отодвинута на второй план, а в Шанхайском Временном правительстве к Ли Дон Хви стали относиться с подозрением из-за его тесного общения с Советской Россией. Представители же иркутской фракции изначально рассматривали «шанхайцев» как конкурентов.

Свою роль сыграла личность Н. Каландарашвили, который неоднократно принимал участие в боевых действиях, активно участвовал в установлении советской власти и Гражданской войне, и пост главкома КРВПС логичным образом побуждал его к активным действиям. Принятое им решение об объединении партизанских отрядов под командованием КРВПС, а затем и о разоружении не учитывало не только ход и особенности фракционной борьбы, но и моральное состояние партизан. Впрочем, вероятнее всего, решение атаковать партизан не рассматривалось как борьба с шанхайской фракцией, поскольку речь шла о непосредственном командовании отрядами на территории ДВР. О том же, что партизаны прибыли из Маньчжурии, где находились военные школы Ли Дон Хви и его сподвижников, не вспоминалось. Поэтому с технической точки зрения автор статьи считает «иркутян» виновными в большей степени, особенно учитывая жестокость разоружения Сахалинского отряда (обстрел партизан длился 12 часов[38], при этом партизаны, которые были вооружены гораздо слабее по сравнению с армией ДВР, были «зажаты» между р. Зеей и ее притоком[39], что фактически лишало их шансов на спасение).

Сам инцидент в Свободном по сути был результатом противоборства уже не двух фракций, а именно руководства КРВПС и вооруженных сил ДВР, однако привела к нему дорога фракционной борьбы, длившейся на тот момент почти три года. Фракционная борьба не стихла и после инцидента — каждая фракция пыталась выставить виноватой другую, из-за этого очень противоречивы данные о жертвах инцидента — от сотни до нескольких сот погибших и утонувших. Судя по всему, трагические результаты сражения оказались неожиданными и для КРВПС, поскольку их сразу же попытались скрыть, объявив о всего 36 погибших[40]. Это может говорить о том, что решение КРВПС о нападении не было продуманным и было рассчитано на то, что партизаны быстро сложат оружие и перейдут под командование КРВПС. Не привело стороны к примирению и расследование инцидента Коминтерном, который все-таки склонялся к оправданию иркутской фракции, потому что она ему была ближе. Наказания за инцидент в итоге не понес никто — всех заключенных после него в тюрьму отпустили (хотя есть и иные версии)[41]. Коминтерн принял вроде бы объективное для такой ситуации решение — собрать Объединительный съезд. Но новый виток фракционной борьбы, начавшийся на этом съезде, фактически приостановил развитие корейского коммунистического движения до 1925 г.

Источники

• Доклад Военного Совета Народно-революционной армии и флота Дальневосточной республики в Реввоенсовет Сибири, Чита, 14 апреля 1922 г. // ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918— 1944 гг. / Ред.-сост.: Г.М. Адибеков, Х. Вада, Н. Мидзуно. Федеральное архивное агентство. Российский государственный архив социально-политической истории. Фонд японских историков. М.: РОССПЭН, 2007. С. 200-206.
• Заключение Комиссии Президиума ИККИ по корейскому вопросу, Москва, 15 ноября 1921 г. // ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918-1944 гг. / Ред.-сост.: Г.М. Адибеков, Х. Вада, Н. Мидзуно. Федеральное архивное агентство. Российский государственный архив социальнополитической истории. Фонд японских историков. М.: РОССПЭН, 2007. С. 164-166. Уссурийское слово. 21.06.1921 // Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917-1923 гг.).
• Документы и материалы / Отв. ред. А.А. Топоров. Владивосток: ДВГУ, 2004. С. 164-165. Уссурийское слово. 09.07.1921 // Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917-1923 гг.).
• Документы и материалы. Отв. ред. А.А. Топоров. Владивосток: ДВГУ, 2004. С.165. Уссурийское слово. 04.10.1921 // Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917-1923 гг.).
• Документы и материалы. Отв. ред. А.А. Топоров. Владивосток: ДВГУ, 2004. С. 16.
• Письмо Ли Дон Хви заведующему Восточным отделом ИККИ Г.И. Сафарову о положении в корейском коммунистическом движении. Иркутск, декабрь 1921 г. // ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918-1944 гг. / Ред.-сост.: Г.М. Адибеков, Х. Вада, Н. Мидзуно. Федеральное архивное агентство. Российский государственный архив социально-политической истории. Фонд японских историков. М.: РОССПЭН, 2007. С. 172-177.
• Телеграмма Пак Динь Шуня в Наркомат по иностранным делам РСФСР Л.М. Карахану и в Коминтерн // ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918-1944 гг. / Ред.-сост.: Г.М. Адибеков, Х. Вада, Н. Мидзуно. Федеральное архивное агентство. Российский государственный архив социально-политической истории. Фонд японских историков. М.: РОССПЭН, 2007. С. 79-80. Учредительный съезд Корейской коммунистической партии // Народы Дальнего Востока. Иркутск, 1921. № 2. С. 188-260.

Литература

• Бабичев И. Участие китайских и корейских трудящихся в гражданской войне на Дальнем Востоке. Ташкент, 1959.
• ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918-1944 гг. / Ред.-сост.: Г.М. Адибеков, Х. Вада, Н. Мидзуно. Федеральное архивное агентство. Российский государственный архив социально-политической истории. Фонд японских историков. М.: РОССПЭН, 2007.
• Ким Мангым (И.С. Серебряков) / Сост. Б.Д. Пак; ред. Ю.В. Ванин. М.: ИВ РАН, 2001.
• Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917-1923 гг.). Документы и материалы / Отв. ред.
• А.А. Топоров. Владивосток: ДВГУ, 2004.
• Пак Б.Д. Корейцы в Советской России (1917 — конец 30-х годов). Иркутск, 1995.
• Пак Б.Д. Первый посланец Коминтерна на Дальнем Востоке // Восток. 2001. № 6. С. 36-44.
• Пак Б.Д. СССР, Коминтерн и Корейское освободительное движение, 1918-1925. М: ИВ РАН, 2006.
• Ципкин Ю.Н. Внешняя политика Дальневосточной республики (1920-1922 гг.) / Ципкин Ю.Н., Орнацкая Т.А. Хабаровск, 2008.
• Ше Де Сук. Корейское коммунистическое движение, 1918-1948 / Пер. с англ. А.Н. Пака М., 2002.
• Ю Хё Джон. Российская революция, «Сибирская война» и российские корейцы // Новый мир истории России. Форум японских и российских исследователей. М.: «АИРО-ХХ», 2001. С. 443-459.
• Kim Young Sik. The Free City (Amur River — Hukgang) Incident // Association for Asian Research, 13.11.2003 [Electronic resource]. URL: https://asianresearch.org/articles/1635.html (date of access — 20.03.2013).
• Nahm Andrew. Korea: Tradition and Transformation. New Jersey: Hollym International Corp., 1996.
• Scalapino R.A. The Origins of the Korean Communist Movement / R.A. Scalapino, Lee Chong- Seek // Journal of Asian Studies. November 1960. Vol. XX. № 1. P. 9-31.
• 흑하사변: 현장 수라세프카 마을 (Инцидент в г. Свободный: сражение в деревне Суражев- ка) // 15.08.1989 [Electronic resource]. URL: https://newslibrary.naver.com/viewer/nhn?articleId=1989081500209207001&edtNo=2&printCount=1&publishDate=1989-08-15& officeId=00020&pageNo=7&printNo=20884&publishType=00020 (date of access — 22.03.2013).

____

Источник: “Вестник российского корееведения” №5, 2013