НАВОДНЕНИЯ В АМУРСКОЙ ОБЛАСТИ ДО 1900 ГОДА И В 1928 ГОДУ
По большому счету история российского освоения Амура неотделима от постоянных столкновений переселенцев с ударами стихии. Для уроженцев западных районов страны характер дальневосточных паводков был неожиданным и непонятным. Если в европейской части страны причиной наводнений чаще всего выступают талые снеговые воды, то на Дальнем Востоке наиболее сильные наводнения связаны с летними муссонными дождями. Случаются они в период с июля по сентябрь, когда приходит летний муссон – ветер, несущий насыщенный влагой воздух от Тихого океана. И переселенцы, успешно пережившие сравнительно слабый весенний паводок, неподготовленными сталкивались со второй, куда более сильной напастью. На границе лета и осени в Приамурье уровень воды в реках поднимается на порою на 5–11 метров над меженью, а стояние паводковых вод на пойме может длиться до полутора месяцев. К слову, на реках бассейна Амура наводнения могут происходить несколько раз в году.
Доктором исторических наук С. Нестеровым, проводившим свои исследования на реке Бурее – одном из беспокойных притоков Амура, были обнаружены остатки поселений древних людей, занесенные толстым слоем песка. Первые же письменные свидетельства катастрофических наводнений в Приамурье датируются уже XVII столетием, когда сюда пришли русские первооткрыватели. Сохранившаяся жалоба на реку, залившую едва возделанные поля и лишившую переселенцев урожая, была написана еще в 1681 году.
Вскоре после этого русские надолго покинули Приамурье. И когда через два века они вернулись сюда вновь, то снова столкнулись с той же бедой.
Современная Амурская область ведет свою летопись с 1858 года. Первыми ее русскими поселенцами были забайкальские казаки. После заключения Айгунского договора, по которому левобережье Амура закреплялось за Россией, они начали обустраивать здесь свои поселения.
«Краткая история Амурского казачьего войска» издания 1912 года рассказывает о первом крупном наводнении, случившемся в 1861 году: «Не успели казаки освоиться с новыми местами, как их постигло несчастие: разливом реки затоплены были пашни, покосы и самые селения. Из станиц, расположенных по верховью Амура, наиболее пострадали: Ваганова, Свербеева и Ушакова, из них последние две пришлось переносить на новые места: Ушакову за 15 верст вверх от бывшего места, Свербееву — на две версты выше… В этих селениях, как расположенных вблизи от берега, на низинах, был потоплен весь засеянный хлеб и сено. У Михайло-Семеновской станицы водой оторвало берег на семьдесят сажен. Убытки были огромные, своего хлеба у казаков не осталось ни одного зерна. Разрешено было переселиться пострадавшим на новые места, а для прокормления семей отпущен был казенный провиант на один год и оказано небольшое денежное вспомоществование по 15 рублей на семью».
Уже через год произошло новое наводнение, и тоже с потерями. А через десять лет – новое, которое и вовсе называли потопом: «Сенокос был в разгаре, как вдруг начались дожди, вода в Амуре стала сперва постепенно прибывать, а затем по телеграфу из Покровки сообщено было, что вода «идет валом». Губернатор, извещенный нарочным, по прибытии в Албазин застал бушевавшую реку выходящей уже из берегов. По ней с шумом мчались дома, сено, лодки, бревна и прочий скарб. Быстро сменявшиеся картины разрушения водою были одна другой печальнее: попадавшиеся селения были все в воде, а некоторых уже не существовало, домашние животные, окруженные водою, сбившись в кучки, ожидали своей гибели, народ бежал в горы…» По улицам Благовещенска ходили пароходы, подвозившие пассажиров к дверям гостиниц.
А перед окончанием XIX века — новый разлив амурских притоков, который вывел из строя незадолго до этого построенную Забайкальскую железную дорогу. 1897-й еще долго вспоминали как год страшной катастрофы.
И только в следующем году было организовано систематическое наблюдение (сейчас его называли бы мониторингом) за уровнем Амура. На Зее гидрометрические посты появились и вовсе лишь в 1901 году.
***
В XX веке про катастрофические наводнения стали понемногу забывать. С одной стороны, жители Приамурья в значительной мере приспособились к особенности паводкового режима местных рек, переселившись из мест, периодически подвергавшихся затоплению. Они стали распахивать землю не в пойме, а выше, на надпойменных террасах. С другой, – природа позволила перевести дух: многоводные годы сменились маловодными и даже засушливыми.
И хотя в 1917 году на Бурее был отмечен наивысший за весь период наблюдений подъем уровня (данные метеостанции Малиновка), и, вероятно, наводнением были охвачены и другие территории, в истории этот факт остался незамеченным. Социальная катастрофа затмила природную своими масштабом и значимостью.
Новое поколение амурчан, родившееся после наводнений конца прошлого века, столкнулось с новой природной катастрофой в 1928 году, в трудное время, когда в Приамурье еще только начали оправляться от бед, принесенных недавней Гражданской войной. Может, поэтому наводнение 1928 года осталось в памяти как самое страшное наводнение XX века, хотя в пятидесятые годы того же столетия реки поднимались ничуть не ниже. Впрочем, по другому показателю – по величине среднегодового притока – это событие превзошло все последующие. Среднегодовой приток Зеи составил 1450 кубометров в секунду, при том, что в 1956 году этот показатель равнялся «всего» 1300. Повторяемость подобных событий оценивается как один раз в 138 лет…
О размерах катастрофы можно получить представление из репортажей «Амурской правды». 28 июля 1928 года короткими, скупыми «сводками с фронта» она извещала на первой полосе: «На восстановление сообщения с Иркутском работают четыре ремонтных поезда. На перегоне Белоногово – Мих.-Чесноковская все время новые размывы пути»… «Сообщение по ветке вокзал–пристань прекращено, напором воды мост через Бурхановку сорван, а полотно ветки во многих местах размыто»… «С 25 июля прекратилась телеграфная связь с Мазаново, 26-го июля утрачена связь с Красноярово»… «Суражевка затоплена. Жители успели вовремя эвакуироваться. Вода продолжает сильно прибывать и поднялась выше ординара почти на четыре сажени»… «Под Свободным небольшой перерыв железнодорожной линии. Разбушевавшейся рекой Аргой размывается полотно. Линия железной дороги охвачена водою на протяжении 15-и километров». «От Благовещенска до Суражевки затоплено все. Прибыль воды усиливается». «Вышедшей из берегов Томью размывается полотно железной дороги. Александровский РИК мобилизовал в порядке трудповинности 500 человек, которые работают на линии»… «26-го июля, вследствие подъема Зеи и из-за разлива дождей мелких городских речушек, район, прилегающий к заводу «Металлист», залит водой. До самого завода вода не дошла пока на полметра». «В виду ожидающейся с часа на час эвакуации деревень Владимировки и Черемушки горсовет принял все меры к встрече беженцев»… «Вода прибывала с каждым часом, наконец, затопила даже телеграфные провода, над которыми свободно плавали лодки… Во многих местах города глубина достигала четырех метров… По реке плыли дома, сараи, магазины»…
Более всего тогда пострадали поселения на реке Зее. А в городе Зее река практически полностью смыла Романовскую Набережную улицу, контору «Союззолото», здание золотосплавочной лаборатории, лесничество, горное управление, лесопильный завод, милицию, тюрьму, затопила продовольственные склады и, словно поддерживая атеистическую политику новой власти, снесла деревянную церковь. Были «снесены совершенно» зейские деревни Сиян, Успеновка, Петропавловка, Алексеевка, Журбан, Усть-Деп и Заречная Слобода (позже все они вновь отстраивались уже на другом месте) а другие «частично разорены».
Но из берегов в то лето вышла не только Зея, досталось и селам, расположенным на Амуре, и Благовещенску, чьи улицы стали напоминать венецианские. Только в столице Приамурья повреждения разной тяжести получило более 650 домов. Пострадали многие прибрежные села, были размыты железнодорожные пути, прервалась связь с Хабаровском. Не обошлось без человеческих жертв. В Благовещенске нарастала паника перед наступающей водой, газетные публикации были похожи на фронтовые сводки. «Амурская правда» информировала об уровне воды, объявила о сборе денег для пострадавших. Убытки, нанесенные наводнением Амурскому округу, были оценены в 10 миллионов рублей.
Наводнение 1928 года стало основанием для организации научных исследований гидрологического режима Верхнего Амура и его притоков: была расширена сеть гидрологических постов, а в 1932–1933 годах институт «Гидропроект» наметил створы будущих противопаводковых плотин. Однако до строительства ГЭС дело в последующие десятилетия так и не дошло.
Ровно через десять лет после катастрофы 1928 года Зея почти повторила свою выходку. По данным Зейской гидрометобсерватории, среднесуточный приток реки в районе города Зеи на пике паводка в три раза превысил норму. Однако, что примечательно, документальные подтверждения, равно как и газетные сообщения о наводнении того года не обнаружены. То ли другие реки не поддержали тогда Зею, то ли совслужащие боялись приобрести ярлыки паникеров – в годы репрессий это было опасно… Последующее лето в Верхнем Приамурье также отметилось высокой водностью. На этот раз отличилась Бурея: ее уровень поднялся выше ординара почти на 8 метров (данные метеостанции Малиновка). Причем этот паводок случился в необычный для Дальнего Востока сезон, в апреле.
Затем наступило затишье. Относительное, впрочем: на Бурее отмечался подъем уровня на 7,32 м выше нормального в 1945 году. Мелочь, конечно, по сравнению с тем, что здесь бывало…
