Жёлтый дьявол. Том 1. Гроза разразилась. 1918 год. Глава 6. Во тьму
Глава 6-я
Во тьму
1. Во тьму
Ряд серых блиндированных вагонов, во главе с мощным паровозом медленно подвигается вперед. Эта ползучая стальная змея, несущая с собой смерть. Это – сторожевой наших позиций – бронепоезд «Коммунар».
На передней площадке, у дальнобойного орудия, положив на колени планшетку, Лазо что-то пишет. Пламя свечки в железнодорожном фонаре медленно колышется в такт хода поезда и играет тенями на его молодом, энергичном лице.
Он берет трубку телефона, соединив его с паровозом.
– Товарищ! прибавьте ход.
– Опасно, – отвечают с паровоза. – Ничего не видать. Мосты взорваны… шпалы…
– Без разговоров!..
Медленный ход поезда действует угнетающе. Лазо напрягает зрение, стараясь рассмотреть местность. Пустынно. Ничего нет. Смерть свершила здесь свою прогулку. Следы ее шествия: изредка мелькающие строения, брошенные на произвол судьбы раз'езды, одинокие водокачки… и трупы, трупы, валяющиеся то тут, то там вдоль полотна дороги.
Какая-то остановка. Станция.
– Включите провод!
– Есть!
– Где полк Метелицы? Где Аргунский полк?
Отвечает комбриг Артамонов: – Отходит вниз по Селенге!
– Держитесь, скоро буду…
Затем вновь к телефону. К машинисту.
– Поезжайте быстрее. Как можно быстрее…
…Поезд мчится. Без огней во тьму, ничего не видя впереди. Машинист – весь внимание, со спокойной решимостью управляет паровозом. Но еще спокойнее тот, который на первой блиндированной площадке, при свете огарка намечает план дальнейших действий. Не может быть для него двух мнений: победить или умереть. Он знает только одно – сейчас нужно победить.
– Куда мы едем? – спрашивает Лазо проснувшийся ад'ютант.
– Вперед, – к Байкальским туннелям!..
2. Динамитный поезд
– Сволочи! Это саботаж! Поезд третьи сутки стоит в тупике, как будто вам до него нет дела. Никакой охраны.
Начальник подрывной команды Петров не может сдержать злость. Рука его, описав в воздухе красивую дугу, вцепляется в воротник начальника станции, и голова последнего начинает трястись, как повешенный на нитке мячик.
– Товарищ начальник… товарищ начальник… Ей-богу!
– Брось божиться, каналья! Если народное добро не бережешь, дурак, то хоть себя береги. Ведь это же состав с динамитом.
– С динамитом? – у трясущегося мячика глаза собираются выскочить из орбит: Я – сейчас… сейчас…
Он высвобождается из руки Петрова и бежит, как ошалелый, мотая головой.
– Динамит… динамит…
На выехавший из депо паровоз вскакивает переодетый японец.
– Куда лезешь, желтая рожа? – кричит на него кочегар.
– Твоя подожди немного… Хочешь заработать? – Японец машет перед глазами машиниста и кочегара толстой пачкой иен.
– Ну ладно, а дальше что?
– Очин немного, очин… Твоя едет состав передвигать… Твоя толкай вагон в тупик. Толкай покрепче. Все!
Машинист с кочегаром не соображают, зачем это. Но деньги японца обоим нравятся.
– Ладно, нам какое дело… Теперь путаница…
Оставив деньги, японец соскакивает и быстро скрывается. Паровоз начинает маневрировать с вагонами.
– Как? Еще не перевели? Ты хочешь, чтоб я тебя пристрелил как собаку, прежде чем ты взлетишь в воздух со всей своей станцией?
– Сейчас, сейчас! Паровоз уже прибыл и сейчас передвинет ваш состав.
– Где машинист? Нужно сказать ему, чтобы был осторожен. – И Петров направляется на платформу к маневрирующему паровозу.
Что это такое? Что? Два вагона, отделившись от состава, толкаемого паровозом, несутся прямо к тупику. Еще минута, и они ударятся о передний вагон состава. Гигантскими прыжками Петров бросается к стрелке и изо всей силы ее переводит. Вагоны с грохотом пролетают мимо Петрова, но уже на другие рельсы.
Динамитный поезд спасен.
3. Красавец горит
Армия отступает.
На станции Байкал – как в эвакуационном лагере. Красноармейцы деморализованы – в одиночку и группами бегут вдоль полотна на восток, лишь подальше от фронта… По пути брошены части военного имущества. Некогда думать о мелочах, когда нужно защищать тыл и выбрать позиции отступления.
На станцию прибывает броневик Лазо. Суматоха среди частей заметно исчезает. Точно со стальной цепью вагонов прибыла и стальная воля.
Лазо отдает приказ за приказом. Он заранее взвесил то, что можно кинуть и то, что нужно спасти.
– Постарайтесь увести ледокол «Байкал» на Танхай. – Товарищ Ильицкий – поезжайте немедленно…
На ледоколе оружие, снаряды и порох…
Все время идет беспорядочная перестрелка. Чешский броневик продвигается к самому «Байкалу». Один из снарядов броневика попадает на ледокол, взрывается и зажигает его.
– А, чорт, не успели раньше! – и Лазо сжимает крепко губы. – Ну, ладно!..
– Петров, собирайся немедленно и поезжай взрывать туннели.
Поздно вечером, нагрузившись с головы до ног запалами, бикфордовым шнуром и динамитом, отряд под руководством Петрова приступил к работе.
– Бикфордова шнура на 15-ть минут!
– Есть! – Отметь время.
– Закладывай динамит, скорее, уходите…
– Зажигай конец!
– Есть! Едем дальше!..
Черные тени работают решительно и верно. Закладывается запал за запалом. Месть палачам!
Зажженный белогвардейским снарядом красавец «Байкал» покрыл всю гладь воды отблеском красного зарева. А на фоне фиолетового, огнем насыщенного неба взлетают камни, содрогаются откосы скал.
Это рвутся туннели Забайкальской дороги.
4. Прощальная речь Лазо
Уходят… Отступают… Бегут…
Эшелон за эшелоном проносится мимо станции Танхай; идут поезда с обмундированием – вагоны полураскрыты, виднеются разваленные тюки сукна; громыхают продовольственные маршрутные поезда. Охраны никакой, или очень незначительная. Железнодорожники, измученные, ворчат и озираются.
По станции ползет зловещий слух: большевики все города ограбили и вот теперь бегут, бросая рабочих и край на растерзание чужеземцев…
Железнодорожники в панике:
– Говорят – большевики хотят все паровозы угнать к Амуру, а там спустить под откосы…
– Им-то что, они награбили и уедут заграницу, а мы тут с семьями останемся без куска хлеба – говорит какая-то кепка, хитро подмигивая группе растерянных железнодорожников.
– Не давать им паровозов и все тут… – кто-то в толпе огрызается.
– Иди, попробуй – они вооружены, сами возьмут…
– А если нам отказаться, не ходить – они-то не сумеют без нас: далеко-то все равно не уедут…
– Верно!.. – раздается несколько голосов.
– Дурачье, да они вас заставят ехать под дулом револьвера – поедете, – и кепка презрительно сплевывает. – Привыкли рабствовать… Вы бы вот лучше захватили эшелон с оружием, вооружились – ну тогда… Армия у них деморализована, бежит, справиться легко – вот и не дали бы паровозов, да и добра много спасли бы…
– Для кого, для чехов? – кто-то иронизирует.
– А хотя бы… Они вас тоже не помилуют, когда придут да узнают как вы большевикам помогали увозить русское добро.
– Верно, не помилуют… – и этот перемигнулся с кепкой.
– Идем! Не дадим наших паровозов… не дадим.
– Стойте, товарищи. Здесь провокация… Кто эта кепка?
– Бей его! – большевик тоже, – и кепка сзади ударил гаечным ключом говорившего, – тот ткнулся к стрелке. Железнодорожники ринулись к эшелонам.
– Остановить… Не пускать..
…Ту-у-у… ту-ту… Ту… у-у-ту… – Пронзительный свисток броневика, и паровоз врезается в толпу возбужденных, озлобленных людей.
– Вот он!..
– Кто?
– Главный большевик, их командир – взять его, стащить…
– Товарищи! – Что такое? – вы не хотите дать нам паровозов… Кто это говорит?
Толпа гудит: бежите, – нас бросаете…
Лазо стоит во весь свой огромный рост на броневике. В его глазах боль и страшная усталость – он не смыкал глаз целую неделю, – как он еще держится на ногах…
– «Предатели!»
Резким движением руки Лазо останавливает шум толпы.
– Кто сказал – предатели? Кто?!.
Гробовое молчание.
Кепка ныряет в толпу.
– Десятки, сотни лет мы ждали, когда загорится восстанием Россия.
Тысячи наших товарищей вот здесь, в Забайкалье – в Зерентуе, на Каре – гибли за освобождение трудящихся.
Этот день настал – Октябрьская революция сбросила тысячелетнее наследие рабства, – мы начали строить нашу первую в мире республику трудящихся.
…Теперь мы отступаем… Все силы обрушились на нас… Мы – полураздеты, голодны… Сейчас мы отступаем в тайгу – но знайте, товарищи, – только по нашим трупам пройдут к востоку предатели-чехи. Горе несут они вам, не ра-дуй-тесь.
…Но еще не все потеряно – Москва стоит: она напрягает все свои силы и борется с целым миром врагов – Франция, Англия, Германия – все они об’единились, чтобы задушить пролетарское государство… Но погодите – Москва еще придет к нам на помощь – за ней стоит мировой пролетариат.
Долой малодушие! Все сильные, смелые – к нам в эшелоны. Будем бороться, пока не поздно.
Товарищи железнодорожники! Вы много выстрадали во время этой войны… Но мы отдали все – наши силы и жизнь: сколько… сколько здесь пало наших товарищей!
В толпе робкое движение.
…Идем с ними – чехи придут, хуже будет… – кто-то говорит.
– Но наши семьи…
Все взоры устремлены на Лазо.
– Вот, товарищи! Здесь несколько эшелонов муки и обмундирования – все это я приказал раздать вам, – рабочим по станциям и крестьянам окружных деревень. Наша армия берет только самое необходимое, а это… – поделите… Вы достаточно голодали вместе с нами…
Прорываясь сквозь толпу:
– Нам только умереть вместе с ним! – И рабочий быстро вскакивает на броневик.
– Идем, товарищи, идем все…
Но толпа робко жмется.
От черных корпусов депо тянется длинная тень – близится вечер.
– Товарищи! Хорошо… Оставайтесь… Но помните Советы – власть трудящихся – вашу власть, – вы еще будете за нее бороться… Долго…
…Долго бороться за Советы.
…Прощайте!
Юношеское лицо Лазо страшно серьезно – как никогда.
Броневик трогается…
– Товарищ командующий…
– Лазо!
– Товарищ… Возьмите… нас…
Несколько смельчаков прыгают на ходу в броневик.
Лица рабочих угрюмы, шапки у всех сняты. В толпе кучками – рыдание женщин…
Издали по Байкалу доносятся взрывы туннелей.
Рокотом говорят горы.
5. Сталь сердца
– Трус!
– Товарищ Лазо…
– Ты не исполнил приказ: бросил со своей частью фронт…
– Что я мог сделать – они бежали…
– Один… зубами ты должен был разворачивать рельсы… или – умереть там… Ты предал фронт – ты открыл неприятелю наш тыл…
– Трус – расстрелять!..
– Сергей! Что ты?
– Ну! – и голос Лазо зазвенел сталью.
Караульный взвод выстроился у штабного вагона. Команда… – чей-то голос дрожит:
– Взво-од… – Пли!..
Только на миг вздрогнула рука, но это от неожиданности – Лазо продолжает писать приказы и отдавать распоряжения… Но что-то слишком крепко, до боли в пальцах он сжал поручень кресла левой свободной рукой. Или это может быть так… или… ведь, все-таки товарищ… они с ним столько вместе боролись… он был славный товарищ, неутомимый… жизнерадостный… но революция не шутит.
И ни один мускул не дрогнул на его лице, сильно возмужавшем за это короткое боевое время, не дрогнул – никто не мог бы сказать этого…
На глазах целого штаба, это – командующий железной воли и силы – не останавливающийся ни перед чем.
Это человек, твердо знающий, куда он идет.
Штаб молчит.
Тишину нарушает стук телеграфного ключа.
Лента: – хочу говорить с Лазо…
Телеграфист смотрит на командующего.
Пауза. – Лазо несколько медлит, не сразу:
…– Здесь командующий! – Кто говорит?
Лента: Преддальсовнаркома Краснолобов… Чехи во Владивостоке выступили. Наша армия отступает… Помощь…
– Полк кавалерии и броневик посылаю. Держитесь в Амурском секторе. Я с армией отхожу на Шилку.
Начинает усиленно гудеть телефон, к нему подходит ад'ютант.
– Вам, товарищ Лазо, – и передает трубку.
Лазо берет и, слушая, продолжает диктовать телеграфисту:
– Там мы укрепим фронт – будем форсировать Манчжурию и…
По фонопору передают:
…– Сегодня в ночь на Карымской у предмостного укрепления в бою на передовой линии тяжело ранена санитарка Ольга. – Она в агонии… бредит – просит передать…
– Что?.. Она!.. – еще крепче сжимается трубка фонопора.
– Но… Вы… Держитесь?..
…– Д-е-р-ж-и-м-с-я…
– До конца! До последнего человека!..
Нет! За один день слишком много: расстрелял товарища, смертельно ранена любимая… Нет… – там прорван фронт… в бой…
– Ординарец – коня!
Продолжение следует...
