Жёлтый дьявол. Том 1. Гроза разразилась. 1918 год. Глава 17. Первые цветы реакции (5-7)
5. Село Ивановка
– А морозец сегодня здоровый какой! – говорит Василий, входя в хату. Он снимает полушубок, стряхивает снег, и потирает замерзшие руки.
Около весело потрескивающего огня в печке – его сосед Клим.
– Что, замерз? – говорит он встречая Василия. – Да, мороз сегодня крепкий.
Потом задумчиво прибавляет:
– Нам тут хорошо, а каково нашим ребятам в тайге!
Оба мужика садятся у печки, разматывают кисеты, набивают трубки.
– Ну, что слышно? – спрашивает Клим.
– Давеча тут приезжал Степан с Кириллом за овсом. Говорит – готовимся. Скоро, говорит, наступать будем.
– Ну, это уж зря. Мало у них еще сил?
– Ну, так что ж. Если надо будет – разве мы не поддержим. Село у нас богатое – живем, как у бога за пазухой. Пусть берут – все дадим.
– Это вестимо, как оно есть. В этом сумлеваться не приходится. Дадим и сами пойдем – всем селом – истинный господь.
– Вот оружие бы нам только. Ружьишек! Пулемета какого-нибудь: видал, как косит: та-та-та-та. Здорово!
– Ну, тебе еще пушку! – смеется Клим. – Целую автономию.
– А что же? Мы и свою антимонию можем развести. На что нам эти генералы и полковники. Слышал – давеча, одного стражника за баней застрелили – из Благовещенска.
Входит Андрей, сын Василия, только что приехавший из соседнего села.
– Говорят, японцы в Благовещенске хозяйничают во всю.
– Ну, до нас еще далеко… – говорит Клим. – А о Мухине ничего не слыхал?
– Говорят, готовится к восстанию. Отряд у него отважный – маху не даст.
– Эх! – хорошо бы прогнать всю эту свору.
– Да-Да-а… – задумчиво произносит Василий. Делишки! Ну, пойти спать, что ли.
Он стягивает валенки и, лениво раздевшись, влезает на печку.
– Эх, и ночка хорошая! – смотрит Андрей через окошко на улицу. – Звезд-то, звезд-то сколько…
– Ишь, загляделся. Спать пора. Завтра раненько нужно за дровами ехать…
Из доклада японской контр-разведки:
«…настроение среди населения отрицательное. В некоторых селах, как например Ивановка, крестьяне активно поддерживают партизан, снабжая их продуктами…»
– Ну, значит, в Ивановку – решает начальник японского карательного отряда.
– Правильно! Хоть одно село… проучить, как следует – чтоб им!..
С трех сторон к селу под'езжает японская артиллерия. Только одна сторона остается свободной – русло замерзшей реки. Но оттуда путь только один – в тайгу.
– Мы их выкурим отсюда, – грозит командир отряда. Пусть бегут в тайгу – морозец сегодня славный.
От разрывающихся снарядов уже загорелось несколько зданий.
В селе суматоха. Крики, шум, шопот. Вперемежку пулемет:
– та-та-та-та…
Бегут крестьянки, накинув поверх рубашек полушубки… Спешно на ходу укутывают детей, грудных младенцев…
О защите села и думать нечего. Но отдаться в руки японцев – верная смерть.
Единственный путь спасения – по руслу реки в тайгу.
– Идем, – распоряжается Василий среди своих. Скорей собирайтесь. Андрей запрягай лошадей.
Но это последние его слова. Снаряд разрывается в двух шагах от него, ранит осколком в грудь и он ложится плашмя наземь, смешно раскинув руки и ноги. Андрей и Климов бросаются бежать, забыв про лошадей и про добро.
В русле реки паника. Бегут крестьяне, погоняют лошадей, скот. Все смесилось в причудливую толпу, колыхающуюся, движущуюся…
Над обрывом реки, в снежном сугробе упала женщина. В ее руках трепещущее маленькое тело – ее дитя. Никому до нее нет дела. Она останется тут одна… одна… умрет со своим ребенком…
Вперед, вперед, без оглядки, в ночь, в холодную снежную тайгу…
А за спинами бегущих – зарево пожара: горит родное село.
6. Опять (рассказ Ефима)
– Вот вам, товарищ, пакет:
Смотрю – сургучные печати, пять штук… Перевернул:
– Вот, товарищ, вы отвечаете собственной головой за целость этого пакета и его доставку адресату. Остальное – вам расскажут в Разведупре. Прощайте.
И крепко пожал мне руку.
Он меня знал еще, когда мы брали Зимний дворец: я тогда по его личным поручениям ходил в разведку. Ну, теперь вспомнил, вызвал.
Стою, работаю; только запустил стружку, – из коллектива секретарь:
– Зовут в штаб, срочно – Подвойский. Бросай работу.
Остановил станок и в штаб.
А в Разведупре мне и говорят: «Должен поехать секретно на экспрессе Петроград-Владивосток. Отходит завтра в тринадцать часов».
Поехал…
Остальное тебе известно. Спецам не доверяли, да и белогвардейцев надо было обмануть – вот и послали два пакета…
– Значит, у этого полковника был фальшивый пакет, а командировочные документы – того отравленного…
– Так оно и было…
Теперь ему все понятно…
…A-а лай-ла… у-гу… у-у-ху… тягучее однообразное… доносится точно издали… из другого мира…
Он думает…
Оба молчат – каждый про свое…
А над головой только бездонная пропасть неба.
Не хочется ворочать головой. Глазами чуть ниже – верхушка мачты, край паруса… – старый, черный, дырявый… чуть треплется…
Чуть ветром по волосам – хорошо… не жарко…
Даже не хочется думать…
Отдых…
После такой тяжелой борьбы.
Одно только – что стоило пробраться сюда…
И мысли на Аян.
А там…
Аян
…Седьмые сутки без пищи… маленький отряд измучен: дальше не в силах идти… Остановились… Он с ординарцем поехал в разведку… Заплутались… Попали на какие-то брошенные прииски… Едут… Крик сзади… Оглянулся – пусто, тайга, болото… Ординарца нет… И коня… Назад вернулся… дыра… и ничего больше… В окно провалился… В шахту… вместе с конем…
…Потом едва нашел место, где оставил отряд… отряда не было… Только место костра, да… кости… человеческие – кого-то с'ели… Наверное гольда… А потом ушли… может быть все погибли…
…Добрался к реке… таежная, быстрая, глубокая… Опять – неделя – только морошка, да голубица… – а потом уж и ее не мог есть… тошнило…
…Под утро увидел лодку… человек в ней… Звал под‘ехать… грозил – мимо едет… Прицелился – выстрелил… Человек ткнулся в лодку…
…Разделся, поплыл за лодкой… едва не утонул… ослаб с голода… – все-таки догнал… ранил его только… Отдал ему лошадь… взял муки… спустился на лодке до устья… чуть не унесло в море… – помогли рыбаки… Добрался на японском хищнике до Николаевска.
Ночью
Маленький город дрожит, как придет ночь.
Стук в ворота:
– Бурсуйка, отворяй… – Входят – фонарь к лицу каждого… потом к себе в книжечку – посмотрят… погоргочут по-своему…
– Бурсуйка… идзем… сворчь… – и забирают с собой…
Глухие шаги японского патруля. Жутко…
– Макаки… – шепчутся на окраинах, смотрят в щелки закрытых ставней, во тьму ночи… прислушиваются… Сидят без огня…
А потом… – залпы за городом…
Расстреливают…
Утром солнце.
– Коросо!.. – желтый квадрат маски улыбается…
– Рюцкий… барыцня…
Два дня и две ночи он не спит – настороженно смотрит, слушает… маленький чужой город не знает… Он не знает, ни его не знают… Но белогвардейцы шнырят… случайно… могут узнать… лучше скорее… С рассветом на мол – уплыть с китайцами…
Вышел – идет…
Только к молу повернул…
– Цыган, что продаешь?.. – сбоку… посмотрел:
– Ефим… – Стоит, улыбается, глазом мажет…
– Идем.
Вышли на мол…
Нашел
А теперь… на шаланде хорошо… Берега далеко… Небо, да вода… Да китайцы… Да они с Ефимом…
…А-лай… ла… уи… уи…
Поет на корме китаец… шевелит рулем… Тихо… тепло… хорошо…
Глаза зажмурил…
– Нашел… – слышит…
– А все-таки я тебя нашел, Сергей… Вот – повезло…
– А…
Но Сергей сквозь дрему – только улыбкой…
– А Ольга-то… во Владивостоке… теперь… – Ефим ему… Улыбка еще ярче, теплее…
– Ольга…
Опять
– …Вот мой план действий, – расскажи там, а это – передашь, как шифр и пароль… Довольно там паники и слез… Надо сейчас же приступить к организации отрядов в сопки… Заводы остановить… Взорвать, если понадобится… Дезорганизовать тыл, – вот наша задача теперь… сейчас… – передай там… Ну… прощай…
Один – спокойный, уверенный… С новыми силами. Опять – в бой…
7. Что делать?
– Стой, стой!.. Не бросай… – это что?..
– Да так, старая газета, – видишь грязная, – все равно ни чорта не разобрать…
Тот берет, разглаживает ее, присматривается.
– Смотри! – и начинает ему читать вслух:
– …Видал – миндал!.. Как они его боятся?..
– Да-а!.. А говорили – убит…
– Враки!.. Как и Москву каждый день берут… А видишь – организует отряды в Ольгинском уезде… Ну, значит, доберется и до Сучанской долины…
– Доберется, – там шахтеры…
У-уу…у-уууууууу…
– Слышишь, гудит – идем скорее, а то закроют ворота… Бегом в завод.
Мимо далмата[12] в механическую…
Там – у станков по рукам, группами – ходит обрывок газеты… Разговор полушопотом. Подмигиванье… Тайные взгляды…
– Дело будет! – К новичку слесарю Дубровский, токарь:
– Видал?
– Пора… – только и сказал тот.
– Верно… Ша – работать! Надо собираться в сопки.
– Дело!..
Всю ночь говорили – ни до чего не договорились.
А надо бы: здесь – Сухановы, Мельниковы гибнут…
Там – Гордеевки… Ивановки…
Край стонет от расстрелов, виселиц, нагаек…
Города живут жутью.
Пора…
С чем… Как…
Кто…
– …Он… Лазо… здесь… даже белогвардейские газеты об этом трубят.
– Рабочие знают… говорят! – что мы молчим?..
– Есть, которые сами к нему собираются…
– Знают его…
– Это… – командующий…
– Да… – Игорь вошел: – Вот… читайте…
Разрушать заводы… всеобщую забастовку…
Организовать рабочие отряды – в сопки…
Дезорганизовать тыл…
– Ну!.. – десяток молодых голосов.
…Все готовы.
Хоть завтра, хоть сейчас…
А глаза – огнями.
И таинственность.
…«Старики» остались…
…Молодежь…
К Лазо…
Продолжение следует...
