Жёлтый дьявол. Том 2. Гроза разразилась. 1919 год. Глава 8. Гродековская комедия
Глава 8-ая
Гродековская комедия
1. Пора, ваше превосходительство
Ветер свищет в ушах и треплет седую бороду.
Вот один волос вырвался из бороды и, крутясь, падает на мостовую далеко позади автомобиля.
Мелькают мимо дома… собор… площадь. Круто повернув, автомобиль стрелою несется вниз прямо к вокзалу.
Плотная туша откинулась на спинку сиденья.
А там… повыше бороды… под глянцем черепа млеют сладкие мысли. По жирному животу мурашками пробегает дрожь предчувствия.
Старческое сердце при каждом толчке ударяется в бортовой кармашек. Замирая, чувствует сердце, как шуршит в кармашке белый листок.
Это телеграмма. А в ней:
«Проездом в Читу остановлюсь у вас дня на два.
Встречайте седьмого.
Баронесса Штарк-Глинская».
«Трф-тррр-фршш-туррр…»
Обогнув сквер, машина останавливается у подъезда вокзала.
Взвод железнодорожной охраны берет на караул. Комендант станции бросается к автомобилю и открывает дверцу.
Генерал Хорват вылезает и медленно проходит через здание на перрон.
Вдали клубится дымок экспресса.
Она необычайно оживлена. Она все время смеется и обжигает лукавыми искрами серых глаз.
Генерал Хорват тает. Вот-вот поплывет из мундира и растечется по полу большим жирным пятном. Только сверху будет плавать белая, холодная борода.
Старый Голицын, хихикая, ерзает на стуле и тщетно пытается украдкой прикрыть проблематичным пучком, торчащим спереди, красноречивую лысину.
Даже у Гондатти во всем теле заныли какие-то провода. Тихонько брякая ложечкой, он бросает на баронессу из-под очков какие-то вороватые взгляды.
Они сидят в столовой генерала Хорвата и пьют кофе.
– Нет, это удивительно, баронесса, – пищит Голицын, – я говорю вам это, не льстя, а констатирую факт: вы с каждым днем хорошеете.
– Я ей это сразу сказал! – вставляет Хорват.
Баронесса смеется…
– Довольно любезностей, господа… Поговоримте о чем-нибудь более серьезном.
– О-о! – усмехается Гондатти, – баронесса все еще неутомимый политический деятель.
– Что вы? Теперь, когда Колчак стал у власти, нам…
При упоминании Колчака, лицо Хорвата становится кислым.
– Я вижу, – смеется баронесса, – вы чем-то недовольны. Успокойтесь… Я могу сообщить вам новость: союзники не намерены признать Колчака.
– Что вы?
Лицо Хорвата проясняется.
– И совершенно справедливо… – подскакивает на месте Голицын. – Колчак выскочка… не аристократ. Он не может управлять Россией. Народ его не признает.
– Да! – подтверждает Хорват, – мне не нравится, что он возится с демократами. Он погубит все дело борьбы с большевиками. Власть должна быть крепкая, авторитетная. Необходим…
– Царь! – вставляет Гондатти.
– Да. За царем народ пойдет. Союзники царя признают.
– Прелестно! Вы правы, ваше превосходительство, – суетится Голицын, – стоит сейчас появиться монарху, и большевикам капут. Но кто? Кто? Колчак?! Фи-фи!!!
– Так в чем же дело? – сверкая прищуренными глазками, говорит баронесса – Кто же может занять трон, как не вы, Леонид Дмитриевич. Вы единственный кандидат. По-моему, вы должны короноваться… И с Колчаком будет покончено. Я уверена.
– Прелестно, прелестно… Справедливо. Пора, пора, ваше превосходительство… О, ваше превосходительство!
Голицын заламывает руки и смотрит на Хорвата, как на икону.
Гондатти, пытливо взглянув на баронессу и усмехаясь краешком губ, спокойно произносит:
– Я с вами согласен. Вы правы.
Все молча устремили взоры в лицо Хорвата.
Ждут.
Князь Голицын: красный от волнения… Он уже видит себя министром финансов.
Баронесса: …почему бы и нет. Если что-нибудь из этого выйдет, она свое получит… Хорват в ее руках. Если же Хорват провалится, это на руку Семенову… Опять она не в проигрыше.
Гондатти: …этот старый дурак несомненно слетит с поста после такой выходки. Тогда кто же будет управляющим дорогой, как не он, Гондатти. Великолепно.
Хорват задумался. В мыслях: вот оно, вот… Корона… Трон… У ног вся Россия… Вся Россия.
Поднявшись с места, генерал Хорват твердо произносит:
– Да!
Почтительно встают…
– Надеюсь, что не оставите нас вашими милостями…
– О, баронесса!
Хорват впивается в мягкую ручку.
2. Коронация
Станица Гродеково на самой русско-китайской границе.
Поп Иероним всю жизнь провел в Гродеково. Разве редко-редко в Никольск выберется… А больше – никуда.
Совсем деревенский поп.
И вдруг… На тебе… извольте… Станичный атаман передает: приготовься, отец, генерала Хорвата на царство венчать…
Каково? Аж взопрел бедный поп.
Низенький, толстый переваливается на коротких ножках… в нечесаную бороду лапищу запустил. Ходит и скулит…
– Нет, ты подумай, отец дьякон… откуда ж я могу знать, как это короновать надо. Я уж и архирейскую-то службу запамятовал… Помнишь, поди, когда преосвященный Евгений приезжал, какой конфуз-то получился… А…
– Угу… – мычит дьякон. – коронация… это тебе не литургия Иоанна Златоуста… не бракосочетание… не об усопших моление…
– Вот-вот… Что же, я ему панихиду служить буду, что ли. Господи, господи. Не знаю, что и делать.
– Ничего, отец Иероним… Сойдет. Пропоем тропарь какой-нибудь… Я потом, как возложат корону, так мы сразу молебен о здравии его императорского величества… Молебен-то для нас не в диковинку.
– Да уж придется так. Ты, Илюша, собери хор, – обращается Иероним к пономарю (он же регент).
– Хорошо, отец. Я вот не могу придумать, чем бы его нам встретить: не то «Иже херувимы», не то «Яко да царя»…
– Действительно… Что ж в таких случаях петь-то… Вот оказия.
– Постойте, – говорит дьякон, – а что, ежели пропоем ему «Исполаети деспота».
– Что ты, дьякон? Что ты? Да разве он архиерей!
– А чем же хуже? Еще лучше – царь.
– Хотя… пожалуй. Вали, Илюша, «Исполаети». Ох-хо-хо… Боже милостивый, пронеси благополучно.
Поп вздыхает.
– Равня-а-а-а-йсь!
Хорунжий Башкин заметно волнуется.
Рота из числа войск охраны Манчжурской дороги и сотня уссурийских казаков спешно подравниваются.
Быстро подъезжает автомобиль.
Казачий взвод галопом за автомобилем. В автомобиле – Хорват и Голицын.
– Смирно-о-о!.. Слуша-а-ай! На караул! – зычно командует Башкин… – и, лязгнув шашкой, берет с фасоном на караул.
Но в торжество этой минуты врывается непрошеный конфуз.
Перед фронтом штук десять станичных собак составили оживленный хоровод вокруг довольно симпатичной лайки.
При звуке громоподобной команды, всполошенные собаки с лаем бросаются на хорунжего.
– Вау, вау, вау! – прыгают они вокруг него… Вот-вот схватят за ляжки.
Бледный хорунжий стоит на вытяжку, не имея права предпринять что либо для ликвидации нападения.
Но шум моторов отвлекает внимание собак. Переменив фронт, они бросаются к автомобилю.
Только вылезший Хорват спешно прыгает обратно.
Спешенный взвод с шашками наголо бросается на неприятеля. Собаки бегут.
Успокоенный Хорват под взглядами толпы станичников медленно подымается на паперть.
– Исполаети деспота! – гремит на встречу хор.
Уже пропели тропарь и еще что-то.
Отец Иероним малую ектенью прочел в качестве бесплатного приложения.
Близится торжественный момент коронации. Церковь полна народа. Станичные бабы становятся на цыпочки и вытягивают шеи, чтобы лучше видеть.
Генерал Хорват медленно входит на амвон. Лицо сосредоточенно. В глазах величие. В бороде тоже.
Вихрастый Васютка, сын пономаря, идет сзади, поддерживая мантию.
Дрожащими руками передает отец Иероним корону.
Хорват принимает ее и, высоко держа над головой, поворачивается к толпе.
– Русские люди! – говорит он: – с великим смирением принимаю я из рук ваших эту шапку Мономаха, этот признак высокой, богом данной власти… Помолимся.
Хорват опускается на колени.
На колени, шумя и толкаясь, бросается толпа.
Васютка глядит, выпучив глаза. Вдруг он чувствует на губах присутствие чего-то соленого и липкого. Растерянный Васютка не знает, что делать… Руки заняты. Но, видя, что все склонили головы, Васютка быстро поднимает край мантии и вытирает ею нос.
Хорват подымается. Толпа тоже.
– Спаси, господи, люди твоя!.. – начинает речитативом отец Иероним – и благослови достояние твое. Победы благоверному государю нашему императору Нико… то-есть… э… э… (забыл, забыл… имя забыл) э… э… э…
– Леониду Дмитриевичу… краешком губ подсказывает Хорват.
– Леониду Дмитриевичу-у, на супротивные даруя!..
С шумом высыпает толпа верноподданных.
Его императорское величество медленно выходит из храма.
Головы верноподданных обнажаются.
– Смирна-а-а-а! Слушай-ай. На кара-ул, – вторично командует хорунжий Башкин (собак нет).
К самой паперти подкатывает автомобиль.
Вдруг из толпы вырывается какая-то старуха и бросается к ногам Хорвата.
– Государь, батюшка, помилуй!.. заставь бога молить… Горе мое горькое, батюшка.
– Что тебе нужно, старуха? – милостиво спрашивает император.
– Отец родной, помоги. Старуха я… бедная. Одна надежда была – свинья… Сдохла, батюшка, сдохла… Что мне теперь делать?
«Вот оно… Пришло – мелькает в уме Хорвата, – его народ несет к стопам его свои горести и печали».
– Встань, старуха! Вот тебе деньги. Купи себе другую свинью.
– Отец родной. Спасибо. Осударь-батюшка. Куплю, непременно куплю… У Матрены кривой куплю… Хорошая свинья, жирная. Как взгляну на нее, повсегды тебя вспоминать буду. Спасибо, батюшка.
Станичный атаман красноречиво толкает старуху под бок.
3. И царствию его не будет конца
В тот же день во все концы прыгает по проводам телеграмма:
«Сего числа я, снизойдя к мольбам народа русского, решился принять… и т. д. и т. д.
Государь император всея великия и малыя… и проч. Леонид I.
Дано в Гродеково, числа… и т. д.
С подлинным верно Министр Двора Князь Голицын».
На перроне харбинского вокзала толпится народ. Впереди выстроилась длинная лента харбинской организации бой-скаутов.
Шипя и пыхтя, лихо подкатывает экспресс.
Хорват, в сопровождении министра двора и небольшой свиты, выходит на перрон.
Скауты отдают салют.
– Русские люди (хотя нет… не подходит). Дети, (нет, не то). Дети русских людей. Я хочу вам сказать… Вы моя опора. Урра!
– Всегда готовы. – Урра! – отвечают скауты и трясут палками.
Их величество отбыли во дворец.
Хорват сидит в кабинете и ждет. Ждет с минуты на минуту, когда посыплются на него со всех сторон верноподданнические телеграммы.
Его признают иностранцы… Восток… Сибирь… Да… Главное, Сибирь… Колчак.
Колчака он, впрочем, оставит командующим и военным министром… Пусть.
Хорват не ошибся… Первая телеграмма пришла от Колчака…
Шифром…
Вот она:
«Бросьте валять дурака. Вы вносите смуту. Немедленно пошлите опровержение идиотским слухам».
Вот.
А другая в таком же духе… И шифром… Только поделикатнее… От французов из правления Русско-Азиатского банка.
Смысл ясен: такой поступок не подходит для управляющего дорогой. Пусть генерал Хорват об этом подумает и известит банк.
Увы.
И невольно клонится седая борода над третьей телеграммой…
И тоже шифром…
«Если его превосходительство задумает оставить почему-либо Манчжурскую дорогу, то не захочет ли он предупредить об этом заранее Китайское правительство.
Если его превосходительство согласится устроить передачу управления дороги генералу Бао, то Пекинское правительство дарует его превосходительству почетное мандаринство, поместье в Чань-Чуне и пожизненную пенсию.
О размерах, как и о всем прочем, можно сговориться в Пекине».
Вот.
Император.
Продолжение следует...
