ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Глава 227. Первый отпуск и работа на ВИМе. Засада в овраге
Осенью я пошел в первый свой отпуск. Дома без дела болтаться надоело, собрался и поехал в деревню Черниговка к дедушке и бабушке. Колесников Генка в то время учился в седьмом классе и был секретарём комсомольской организации деревенской школы-семилетки.
Однажды, придя с комсомольского собрания, он мне сказал: «В этом году уборочная в колхозе проходила в дожди, поэтому собранный урожай пшеницы находится под угрозой горения, его надо сушить. Наши комсомольцы решили помочь колхозу, организовав субботник по сушке зерна, если желаешь, пошли со мной». Я согласился.
До этого думал, что зерно в колхозах хранят в мешках, но ошибался. Зерно хранили большими кучами в сараях-хранилищах. Чтобы зерно не прело, эти кучи, люди постоянно перелопачивали из одного угла сарая в другой, или сушили на специальной машине, которая называлась ВИМом.
Мы всю ночь засыпали лопатами зерно в ВИМ, но нас предупредили: «Ребята, будьте осторожны, не становитесь на засыпанное в бункер зерно, вас может затянуть в машину, и вы утоните в зерне». Из ВИМа зерно выходило тёплым и сухим, поэтому замёрзшие мальчишки зарывались в него и грелись.
К утру некоторые, пригревшись в тёплой пшенице, заснули, но старичок - сторож ходил вокруг них и говорил нараспев: «Вставай, рабочий народ! Вставайте трудящие!» Один храбрец не выдержал его причитаний и выпалил: «Пошел бы ты, дед, подальше! Нам спать мешаешь своими молитвами!»
Когда я вышел на работу, мне сказали, что меня на месяц отправляют на элеватор станции Среднебелая, где горит зерно и его надо перелопачивать. Уже знал, как это делается, поэтому не стал отказываться. К тому же я был секретарём ВЛКСМ Колёсного цеха, а комсомольцы всегда должны быть впереди. Нас поехала целая бригада.
Когда мы прибыли на станцию Среднебелая, нас на жительство определили в общежитие. Работали мы добросовестно и к вечеру сильно уставали. В нашей бригаде был один паренёк по имени Толик, который с колхозными девчатами постоянно баловался и, порой, надолго куда-то исчезал. На просьбы и приказы бригадира он не реагировал.
В общежитии, где мы жили, были отдельные женские комнаты. Наш бригадир был в годах, поэтому сразу завёл себе любовницу Наташку. Шустрый Толик часто крутился около девчат, но однажды неожиданно его не стало.
Бригадир не расстроился и нам сказал: «Парень домой сбежал. Пусть бежит, всё равно из него тут толку мало. Я подговорил Наташку, чтобы она его научила кое-чему. Теперь он долго к девчонкам приставать не будет. Наташка его носом между ног пропустила, вот он от стыда и сбежал».
Я ничего не понял. Потом ребята разъяснили мне, как и что. Наташку я видел. Симпатичная, мощная женщина лет тридцати. Если попадёшься такой девице в лапы, или между ног, задавит.
На станции Среднебелая пытался найти тот дом, в котором когда-то жила моя любовь Раиса Усова, но мне сказали, что станция Среднебелая – сплошной лагерь. Здесь больше десятка тюрьм и лагерей и найти что-либо не так просто. Поиски прекратил.
Когда мы вернулись на завод, Толика там уже не было – он уволился и куда-то уехал.
Однажды, около одиннадцати часов вечера, я возвращался из города домой. Мороз стоял градусов под сорок. Чтобы пройти от «Больничного переезда» в посёлок Партизанский, мне нужно было метров двести пройти вдоль железнодорожного полотна в сторону станции Михайло-Чесноковская, потом через небольшой, узкий овраг спуститься вниз к посёлку.
Прямо по курсу лежит улица Волочаевская, на которой стоял наш дом. Зайдя в этот овраг, я увидел лежащего в нём человека. Подошел, склонился над ним, смотрю, он живой. Мне стало жалко этого пьяного молодого парня. Стою и думаю: «Надо его поднять, а то замёрзнет». Стал его тормошить, он что-то промычал и стал подниматься на ноги, бормоча что-то себе под нос.
Корячился, поднимая его, а он как-то странно попытался уложить свою голову мне на плечо. Ничего плохого не подозревал, а пытался поставить его на ноги. Вдруг, парень выпрямился, сделал полуоборот и попытался ударом кулака сбить меня с ног, но подскользнулся и упал.
Его удар мне прошелся вскользь по уху, но шапка с моей головы слетела. И тогда ещё ничего не понял, но когда наклонился за шапкой, увидел, как из расщелины оврага выскакивает его напарник. Схватив шапку, бросился бежать в направлении своего дома. Не трус, но мне одному голыми руками с двумя крепкими парнями справиться было не под силу. Оценка врага в реальной обстановке – не трусость.
После нападения на меня в овраге, понял, что ходить по ночному городу одному при деньгах, или в хорошей одежде, опасно.
С этого момента стал брать с собой для самообороны немецкую метательную финку.
