Жёлтый дьявол. Том 2. Гроза разразилась. 1919 год. Глава 6. Гробы с золотом
Глава 6-ая
Гробы с золотом
1. Все для России
На пустынной и мрачной набережной маленький домик. Это – городская квартира адмирала Колчака. В окнах, сквозь ставни еще свет – секретное совещание. Участвуют в нем адмирал Колчак, начальник снабжения армии Колчака и полковник Солодовников.
Начальник снабжения только что кончил свой доклад и выжидательно смотрит на адмирала.
– Ну, что ж! Покупайте оружие у американцев.
– Слушаюсь, ваше превосходительство! Но…
– Что еще?
– Они требуют золото немедленно. При получении…
– Гм… Они получат его! Но мы же не можем посылать золото сейчас, когда на восточных путях разбойничает этот Семенов и прочие…
– Ваше превосходительство! Требование американцев категорично. Мы рискуем остаться без оружия.
– Чорт! Ну, придумайте что-нибудь для отправки золота в неприкосновенности. Замаскируйте посылку.
– Ваше превосходительство! Они останавливают каждый поезд и грабят решительно все, что может пригодиться.
– Так придумайте то, что им не может пригодиться, – уже сердито говорит адмирал. Он недоволен, что не может найти выход из положения. Он оборачивается к полковнику Солодовникову.
– Ну, полковник, что говорит вам ваша голова?
– У вас гениальная мысль, адмирал, – заискивающе отвечает Солодовников. – Я думаю, что вы уже нашли выход из положения.
– Говорите!
– Мы пошлем золото под видом посылки, абсолютно ненужной ни Семенову, ни прочим разбойникам.
– Ха-ха! Гениально! Не думаете ли вы послать золото в ящиках с навозом…
– Простите, ваше превосходительство! Но я думаю, что их никто не стал бы везти до Харбина.
– Тогда что же?
– Мы пошлем золото в гробах, – произносит Солодовников. – Это… – Он нарочно медлит докончить фразу, дожидаясь, пока начальник снабжения, не скрывая улыбки, замечает:
– Мне думается, полковник, что сейчас никто ничем особенно не дорожит. Особенно людьми… О мертвецах же и говорить не приходится.
– Смотря, о каких, – вставляет Солодовников.
– Что вы хотите этим сказать? – уже не скрывая своего любопытства, адмирал упирается взглядом в Солодовникова.
– То, что в военном деле, а в особенности в нашем положении, допустимы некоторые уклонения от общей этики…
– Может-быть, вы выразитесь конкретнее, – перебивает Солодовникова адмирал.
– Извольте, ваше превосходительство! – Солодовников озирается по сторонам. Затем почти шепотом произносит две-три фразы на английском языке.
От произнесенных фраз нос адмирала на секунду делается багровым. Что-то героически вдохновенное сверкает в его глазах…
Он резко поворачивается к Солодовникову, но… в глазах сверкают лишь пятки исчезнувшего героизма.
– Вы правы, полковник! – говорит адмирал – этика – роскошь штатских. Ваш план гениален. Но не вызовет ли это неприятности для нас?
– Ваше превосходительство! Позвольте вас уверить в моей преданности. Я сам берусь сопровождать гробы.
– Превосходно. Поезжайте.
2. «Россия» страдает
Около здания редакции русской газеты «Свет» в Харбине улица запружена народом. Преимущественно тут русские. Преобладают модные дамские шляпы, офицерские фуражки, два-три черных блестящих на солнце цилиндра, котелки, много черных кружевных чепчиков…
Чуть-чуть ниже: лорнеты, пенснэ, очки в золотых и роговых оправах, а то просто близорукие интеллигентские глаза.
В окне редакции белый экран, с наскоро намалеванным типографскою краскою сообщением:
«Завтра в Харбин прибывает поезд с останками семьи Романовых, расстрелянных большевиками в Екатеринбурге».
– О, господи! – вздыхает старуха в кружевном чепчике, с трудом осмысливши написанное. – А сын-то мой еще там! Что они с ним сделают?..
Старухе семьдесят с лишним. Это вдова гвардейского поручика Богомазова. Муж ее погиб в белогвардейском мятеже. Сына арестовали…
– О! От большевиков нет пощады, – замечает рядом со старухой стоящий человек. У него солидная осанка, волосы с проседью и приличный, хотя и немного потертый, фрак. Только бахрома давно неутюженных брюк слегка колышется, когда он, слюнявя губы, беззубым ртом шамкает:
– По статистическим данным, в России в прошлом году убито, как лишний балласт, пятнадцать тысяч младенцев. Говорят, что нормы питания не позволяют женщинам рожать детей, и ежемесячно от абортов умирают до двадцати тысяч женщин…
…Это – бывший профессор Московского университета.
– Большевики – это хуже зверей, – скороговоркой ораторствует молодой офицер. – Главным образом, евреи и латыши… Мой брат рассказывает, что, когда был в плену у большевиков, им выдавали консервы из человеческого мяса…
– Их, говорят, перед смертью пытали, – повествует чей-то густой бас. – Сперва царя, а потом царицу. Наследника, говорят, поили уксусом и кормили толченым стеклом…
– Господи! Какое надругательство над царем… Такое надругательство! – всхлипывает молодая дама, осторожно, чтобы не стереть пудры, прижимая душистый платочек к глазам. – Николай Дмитриевич, я обязательно поеду с вами на фронт…
Толки и разговоры среди русских к вечеру принимают эпидемический характер. Все говорят о большевистских зверствах. Вспоминают царя и изнывают в чувствах к отечеству.
Монархическая организация «Двуглавого орла» решает использовать событие для пополнения своего давно не запирающегося денежного ящика. Жены и дочери членов организации спешно проводят сбор для возложения венков на гробы.
Группа черноризников разных рангов вечером усиленно опустошает бутылки, и все не могут прийти к выводу, к какому разряду причислить членов семьи Романовых. К разряду ли чудотворных или к разряду просто святых?
Сотрудник всех харбинских газет Ухтомский и его коллеги по перу – проверяют камеры и ленты своих кодаков. Завтра надо сделать ряд интересных снимков изуродованных большевиками трупов. Написать не меньше восьмисот строк с самыми сенсационными подробностями…
А там, на глухом разъезде, между Верхнеудинском и Читой, отряд семеновцев открывает одну за другой двери теплушек. Выгружают добро, награбленное такими же, как и они, грабителями.
У одного из вагонов, особо тщательно закрытого, сгрудились солдаты, пытаясь прикладами разбить дверь.
– Не смейте! Не смейте! – неистово кричит Солодовников, одетый в штатское. – Это вагон специального назначения! Вы ответите перед Семеновым.
Имя атамана производит на солдат некоторое впечатление. Они на момент перестают бить дверь.
– Кто у вас тут начальник? – пользуется моментом Солодовников. – Дайте мне вашего начальника. Немедленно!
Из разъездной будки появляется полупьяный поручик.
– Что за бунт! Открывай все вагоны! Живо!
Солдаты расшибают дверь вагона. Вскакивают туда, смотрят: гробы. Поручик недоумевающе смотрит на Солодовникова:
– Что это?
Солодовников не теряется. На лице торжественная серьезность. С пафосом отчеканивает слова:
– Господин поручик! Это останки семьи его императорского величества государя императора…
Полупьяный поручик моментально трезвеет. Звякает нога к ноге. Вытянулся, приосанился и к солдатам:
– Смирно! На кра-ул! – и сам руку к козырьку.
Солдаты обалделые – руки по швам – шире зрачки. В упор смотрят на дубовые гробы. Смотрят, чтобы не забыть: случай, единственный в жизни. Там, для деревни, рассказать: «самого царя»…
А прапорщик заплетающимся языком извивается перед Солодовниковым. Сажает несколько своих солдат на площадку вагона. И приказ:
– Дальше без задержки. Смотрите!
3. «Россия» тут не при чем
На площади перед вокзалом, в зале ожидания, на перроне – везде русский говор – все ждут прибытия поезда с останками семьи Романовых.
Нет ни от кого никаких точных директив. Кто сопровождает гробы? Куда их отправят? Где положат?
Местное русское духовенство предполагает устроить в зале ожидания небольшую панихиду. Вскрыть гробы…
Члены союза «Двуглавого орла» уже приготовили патетические речи.
Фотографы на страже.
Вдруг слух: поезд уже прибыл и стоит на запасном пути. Все туда: действительно прибыл товарный поезд. На площадке одного из вагонов стража из нескольких солдат.
– Ага, значит этот!
Председатель лиги «Покровительства русскому народу» обращается к солдатам:
– Здесь гробы царской семьи?
– Здесь!
– А кто их сопровождает? Ваш начальник?
– Полковник – в том вагоне.
Вот он появляется и сам. Что-то шепчет страже на площадке вагона и быстро пробирается в вокзал.
На ходу его окружают русские люди всех мастей, репортеры и любопытные…
– Пожалуйста, скажите?
– Скажите, пожалуйста…
Где? Что? Как? Никто не знает.
Полковник Солодовников, не отвечая на вопросы, быстро направляется в зал ожидания.
Там в будке телефона разговор:
– Есть. Привез. Все в порядке.
Из трубки:
– Где? Когда?
– Я в гостинице «Риволи». Сейчас!
И сам через толпу любопытных в автомобиль:
– Вперед!
В гостинице «Риволи» Солодовников и двое японцев. Там разговор на английском языке.
– Сколько?
– Шесть гробов. Не меньше ста пудов.
– Пес! Куда?
– Вероятно, в склады американской миссии.
– Когда?
– Не позже двенадцати часов ночи. Сегодня же. Передайте Таро.
– Ол райт!
Японцы исчезают.
Полковник Солодовников берет трубку телефона.
– Алло! Американская миссия?
– Мистера Гардинга!.. Солодовников. Груз прибыл. Перевезите немедленно в свой склад. Вскрытие обязательно при мне. Слышите… Что? Сегодня? Нет – сегодня нельзя. Ну, хорошо. Тогда – в два часа ночи.
4. Воры у воров
«Истинно страдающие» русские люди так и не увидели останков царской семьи. Уже в сумерках гробы укладывают в крытый американский грузовик и увозят. Говорят: в склеп, но сворачивают узкими переулками, огибают главные улицы и подъезжают к частным складам мистера Гардинга.
– Чегоза гроба, шибко чижога есть, – делятся впечатлениями, перетаскивая гробы, грузчики-китайцы.
Мистер Гардинг сам следит за выгрузкой. Сам запирает дверь склада. Ключ в карман. Сегодня – в два ночи. Ол райт! Хе-хе! Мистер Гардинг не дурак. Он знает, что сделать.
Но и два японца знают, что делать. И знают, что делать на целые два часа раньше, чем мистер Гардинг.
В двенадцать часов ночи у склада тишина. У одних из дверей сторож. Все в порядке.
Но бесшумно работает остро отточенная, хорошо смазанная пила в другой боковой двери.
Десять минут длится напряженная настороженность. Затем шесть японцев юрко проскальзывают внутрь склада. Полчаса японцы возятся вокруг гробов при свете потайных фонариков. Затем один за другим, нагрузившись какими-то свертками, выскальзывают обратно.
Два часа ночи.
Мистер Гардинг ждет звонка полковника Солодовникова. Мистеру Гардингу неудобно перед мистером Маком и прочими мистерами, собравшимися для совершения определенной коммерческой сделки.
– Алло! Гостиница «Риволи». Прошу мистера Солодовникова. Спит? Нет? Ушел? Уехал! Совсем!
У шести мистеров в шести ртах можно свободно положить шесть французских булок…
Мистер Мак первый приходит в себя. Его озаряет гениальная идея. Он спешит поделиться со своими компаньонами.
– Хе! Золото ведь у нас! Мистер Солодовников не хотел прийти, уехал. Мы сами вскроем гробы.
– Ол райт! – соглашаются остальные мистеры. – О чем рассуждать? Американцы – всегда люди дела.
Автомобиль. Склад. И… пустые гробы.
У американцев навертываются чисто американские ругательства. Мистер Мак кроет мистера Гардинга изысканными «небоскребами» американского лексикона. Мистер Гардинг мысленно проводит аналогию между американскими и русскими мошенниками. Прочие мистеры заняты поплевыванием и столь же недоходными размышлениями.
Оказывается, американцы не всегда бывают людьми дела.
Продолжение следует...
