Възд в город Памятник Гайдаю Мемориал Славы

Жёлтый дьявол. Том 2. Гроза разразилась. 1919 год. Глава 20. По всему фронту

Жёлтый дьявол. Том 2. Гроза разразилась. 1919 год. Глава 20. По всему фронту

Глава 20-ая

По всему фронту

1. Одновременно

На Тетюхэ.

И Ольгинская история повторилась в Тетюхэ. Только там было в марте, а здесь – в июле… Вся и разница.

Четвертые сутки уже не спит гарнизон белых в Тетюхэ – карательный отряд, посланный Розановым.

Пустил их Серов мирно, ни одного выстрела…

А потом:

– Нет! Это чорт знает, что. Разве можно так воевать?.. Не знаешь, откуда в тебя стреляют… Где тебя ждет глупая смерть…

– И от кого?.. От бандита… – поддакивает, чеканя зубами, адъютант штаба карательного отряда.

– Э-э. Все равно – от кого… Факт – смерть… Глупая, как всякая смерть… Не на поле брани, а откуда-то из кустов… Из-за забора… Из-под пенька, из-за камня… через окно… Чорт знает еще, откуда… – и полковник возмущенно вскидывает кулаки.

Громко стуча каблуками, он ходит по комнате.

– Как парии – сидим без огня по ночам… Вот уже второй день без горячей пищи – на консервах… Я на германском фронте за все четыре года один день не ел супа… Вы понимаете – за четыре года… На мировой войне… А здесь… – машет рукою, ходит. И опять: – треть отряда уже перебита и… никого не видали – нет неприятеля…

– Да, здесь, господин полковник, и бабы-то ихние хуже всяких «неприятелей», то и гляди, чем-нибудь отравят…

– Ну, бабы, как бабы – верные бабы… Вон немки в начале войны какие нам свиньи подкладывали… Патриотизм у них тоже… Свой, должно быть…

– Сопочный… – хихикнул адъютант…

Стемнело.

Входит в штаб офицер.

– Господин полковник, разведка возвратилась: двое убитых, одного принесли раненого… Никого оцепить не удалось… Стреляют отовсюду… Вот слышите… – опять…

Чеок… чеок…

– Это по южной разведке – там еще опаснее – скалы… совсем нельзя проходить…

– Ать, чорт… Трое выбыло из строя… Опять…

В темноте.

– Нужно пополнение, господин полковник.

– Адъютант, пишите!

В темноте вынимает полевую книжку…

…– Командующему Приморским военным округом генералу Розанову… – диктует полковник.

– Темно… ничего не видать… Нельзя ли огонь зажечь… – робко, сам колеблясь, спрашивает адъютант…

– Зажигайте!

Зажгли.

– Ну, написали?

– Да.

– …нужна помощь. Третьи сутки ведем операцию окружения партизан… Успеш…

– Дзань… дзаннь… дзаннь… – в окно три пульки.

– Ай, – схватывается за плечо адъютант.

Без звука падает офицер, только что пришедший с разведки.

Полковник прихлопывает лампу, разбивая ее сапогом. Тьма.

– Будь ты проклят!.. Вот стрелки… – полковник взволнованно кричит в соседнюю дверь: – Санитара… – Потом:

– Нет, я больше не хочу… сидеть в этой проклятой клетке и ждать, пока эти собаки тебя не подстрелят, как куропатку…

– Нет… – К адъютанту на полу: – вы еще живы, адъютант?

– О-ох… – стонет адъютант под лавкой.

– А вы, поручик… – нет ответа… Чорт… Должно быть, убит… – Волнуясь, торопясь: – Нет, я не могу… Я сейчас сам схожу на радио… Надо скорее… Ординарец…

– Есть, – из тьмы.

Уходят.

А на утро пароход Чи-Фу, продырявленный меткими пулями стрелков отряда Сергеева, утекает в густом дыму своих котлов; а на нем – и весь уцелевший «карательный отряд» полковника.

Удирает во Владивосток.

На Сучане.

– Почему на этой шахте нам ожидать подхода других отрядов. Ведь, кажется, полковник Враштель говорил – внизу, у ст. Фанза?.. – один офицер другому.

– Здесь в приказе ясно сказано…

– Ну, ясно, так остаемся… Составь!.. – командует он отряду.

Отряд располагается у шахты № 3, как раз под средней штольней в выемке, под обрывом…

А ночью…

У-у-ухх… – и зашаталась глыба, и ухнула, и завалила отряд.

Карательный отряд, посланный Розановым на Сучан, погиб. Ловко сделали шахтеры из отряда Грача, направленные туда по специальной директиве Штерна.

– Есть, товарищ Штерн!.. – несется забористое Грача по телефону из Фроловки в Анучино.

– Есть, съедят-те мухи!..

 

2. Под Прохорами

Есть и другой Иван, Иван Шевченко, Славянский..

Ночью Снегуровский у телефона слушает приказ Штерна:

– Ваш левый фланг сосредоточьте у деревни Прохоры: туда будет двинут колчаковский броневик из Спасска на помощь Ипполитовке. Встретьте, не пропустите…

– Есть, товарищ Штерн.

И скачет на левый фланг ординарец с эстафетой к Ивану Шевченко, временно командующему левым флангом Яковлевского фронта.

– Есть! – говорит весело Шевченко, – ребята – Полищук… Кобзарь… Приготовьте подрывные снаряды, живо…

И чуть рассвет – отряд уже лежит в седловиной сопочке. А Иван Шевченко сбежал на будку к мосту и возится – минирует мост с подрывной командой. Готово.

Охрана моста давно снята, еще когда было темно. Теперь все «благополучно».

Залегли. Ждут броневик.

– …Господин полковник, срочное распоряжение генерала Розанова выйти броневиком на ст. Мучная.

Полковник Стрепалов думает:

«Да. У меня сказано было во вчерашней шифровке – выйти девятнадцатого… а сегодня».

– Семнадцатое.

– Раньше на два дня…

– Наверное во изменение приказа…

Трын… трррын…

– Алло! Начальник гарнизона… Кто спрашивает?

– Майор Ватанабэ…

– A-а! Господин майор… Чем могу служить?.. – и лицо Стрепалова в благоугодной улыбке у телефона.

– Я… броневик… хотцу… Ипполитовка… распоряжение… Владивосток… Штаб.

– А-а-а… – значит, правильно… И у меня распоряжение Владивостока на Мучную.

– Да… Я посылаю… Уже…

– Я сейчас же, господин майор… Вместе…

– Хоротцо!..

Из-за цементных сопок по равнине выползли две черных ленты, вот ближе… Дымок застилает, окутывает насыпь дороги… Еще ближе – все теперь уже ясно видно… Броневики.

Впереди – японский… на передней площадке часовой, японец.

Солнце на красном околыше фуражки и на штыке горит… Ясно, далеко видно.

Вот вкатывается броневик на мост.

И – взрыв.

Гулом оглашаются горы и дымом заволакивается на миг мост.

Высоко над дымом взлетает часовой, японец, и, лягушкой перевернувшись в воздухе, падает вниз, за мост прямо в реку.

Бух… и даже пузырей нет.

Из бойниц броневика открывается пулеметный огонь…

– В атаку!.. На броневик… – кричит Борисову, начальнику отряда, Шевченко, а сам…

Броневик белогвардейцев спешит на выручку – пролетел будку… Остановился – затрещал пулеметами… Ухнула трехдюймовка…

Но сзади ничего не замечает…

А там – балластный поезд идет в Мучную… Машинист увидел броневики – застопоривает паровоз и только хотел дать свисток, как к нему в будку с наганом в кожаной тужурке кто-то:

– Я Шевченко!.. – Долой с паровоза… Живо…

Кубарем валятся кочегар и машинист на насыпь.

А Шевченко на регулятор – пар во всю и полный ход – на броневик…

А сам соскакивает.

Тарр-рах… Что-то ухнуло… Громыхнуло, загремело, сталкиваясь, ползут друг на друга вагоны. Смяло белогвардейский броневик. Свалило с рельс броневую площадку. И вся эта куч а на японский броневик – и вдребезги – только обломки и груды мусора.

У-ух… – взрыв котла одного из паровозов. И пламя – огромный костер…

– Назад… Отставить атаку… – хрипло надрываясь, кричит Шевченко, подбегая к цепи, уже близко надвинувшейся к горящим броневикам.

– Довольно и этого!.. – кричит он Борисову.

– Есть…

У Ипполитовки.

В ту же ночь, под утро.

– Это Спасскому району на закуску – не велено трогать.

– Почему? – Зарецкий скрипит зубами, с завистью посматривая, как уходит из-под носа эшелон колчаковцев в сторону Мучной.

– Таков общий план: – и Харитонов плотнее закутывается своей шинелькой, крепко прижимаясь, влипая в полотно, – вот наша цель… – рукою на станцию Ипполитовку.

– Знаю!.. Да и это жаль – упустили…

– Ничего, наше от нас не уйдет…

И засвистела трава, и захрустел валежник, и запели пули…

– А-а-а-а-а-а!.. – атака цепью к станции, водокачке – к теплушкам…

А там – в рукопашную в самых вагонах, на нарах, штыками друг в друга…

Только хруст…

На водокачке засело трое японцев… – никак не подойти…

Но нашлись смельчаки: двое партизанов туда, во внутрь по лестнице наверх штыками подковырнули и вниз…

Шлеп – мешками три японца на гравий…

А Зарецкий:

– Урра!!. – и цепь на станцию повел…

Взята станция.

А к вечеру этого дня сводка в кабинете у Таро:

«Ипполитовка: – 73 японца („весь гарнизон станции“ – пометка рукою Таро) – 28 колчаковцев».

Мнет, кусает губы Таро – надо скорее идти на доклад к О-ой.

 

3. Секрет успеха

Штаб Розанова работает энергично. Не столько штаб, сколько сам Розанов:

– Раздавить партизанов! Истребить…

Энергично работает и адъютант Розанова Либкнехт. Отправка приказов генерала исполняется со всей точностью и аккуратностью.

– Приказ полковнику Стрепалову отправлен? – спрашивает Розанов.

– Так точно, ваше превосходительство. Выйти 19-го с броневиками.

– Хорошо. Пошлите приказ Эвецкому. Временно остановиться на станции Мучной.

Либкнехт смотрит в свою книжку, что-то соображает. Потом пишет приказ Эвецкому:

«Немедленно двинуться из Мучной на Черниговку, Лунзу и Мещанку.

Главнокомандующий генерал Розанов».

Ст. Мучная.

В тот же день быстро из эшелона сгружен отряд. Пехоты немного – это резерв и полковник Эвецкий оставляет его на всякий случай на Мучной.

Полковник весел: утро хорошее, прохладное… Славный кавалерийский рейд он сделает в тыл Анучино со своими лихими тремя сотнями егерей.

Враштель в это время делает такой же рейд с главными силами кавалерии на Анучино с юга.

– Вот будет им баня… – говорит Эвецкий весело, вскакивая на седло.

– И хорошая… – его адъютант натягивает поводья.

– Марш-марш!.. – и шпорами в бока своего вороного. Полковник первым выезжает со станции в поле на дорогу…

А там – Черниговка… Лунза…

Бодро себя чувствует полковник – точно двадцать лет с плеч.

И по шесть в ряд галопом выходит кавалерийский отряд на шоссе.

Сзади вьюками идут пулеметы.

…– И еще дело, – по телефону Штерн, – твой старый знакомый полковник Эвецкий хочет проделать кавалерийский рейд в тайгу. Из Мучной пойдет на Черниговку, Лунзу, Мещанку…

– Очень удобно… – Снегуровский вешает трубку телефона. – Сан-Си, – кричит он. Оттуда лётом китаец неслышно:

– Моя, капитана, зови?

– Да… Вот… – и Снегуровский подает ему маленький пакетик… – Ко-Шану и Бухте… Ига[14] солнце…

– Хо!.. – китаец исчез.

– Товарищ Демирский, едемте на левый фланг… – встает из-за стола Снегуровский, пристегивает кобур револьвера к поясу плечевым ремнем, – вам придется взять нашу конную разведку с собой…

– Есть…

– Твоя шибыко хитрый, капитана… – и Куо-Шан мигает обоими глазами и трясет руку Снегуровскому.

– Нельзя, Ко-Шан… Ваши моя не знай…

– Моя, шито… моя знай – твоя правильно делай… Подходит еще китаец и широко улыбается…

– А, чорт!.. Тебя и не узнаешь – совсем хунхузом стал, – Снегуровский жмет руку Бухте.

Бухта загорел и сделался настоящим хунхузом – такая же синяя роба и синяя повязка на голове по-хунхузски – совсем хунхуз.

Они садятся на траву, и начинается зачерчивание оперативного плана совместных действий.

В расщелине между двух сопок вьется внизу дорога – это шоссе с Мучной на Лунзу.

А внизу – прижатая с одной стороны речкой, а с другой – сопкой лежит хунхузская цепь в засаде с Бухтой: он же и командует цепью. Теперь его знают хунхузы и верят. Куо-Шан – начальник хунхузского отряда, тот прямо за сына его считает: лучшие пампушки ему дает – сам варит.

У хунхузов на новых японских винтовках – красные бантики мелькают в траве – этим они отделяются от обычных хунхузов…

– Они – тоже борщевика… – говорят эти китайцы.

А на сопочке лежит с цепью партизанов – спешенных кавалеристов, Демирский. Как раз во фланговом ударе и хунхузскому отряду, и тем, кто покажется на дороге.

– Шибко машинка, капитана!.. – Демирский смеется, вспоминая слова хунхуза.

Тар-рррррааааххх-рах… – разнобойно залпом хунхузская цепь в кавалерию.

И еще… и еще… и еще…

Рванулись казаки, дрогнули – часть назад, а другая в пустырь на противоположную гору… Хочет пробраться по шоссе к Лунзе.

– Цепь!.. Пли!.. – и Демирский метко ссаживает переднего кавалериста…

И эта группа смялась…

– Шибыко хо… Бухыта! – Шибыко хо, капитана… Ой…

– А здорово они строчили пулеметами, если бы не река сзади, да ваша цепь – пожалуй бы, мои китаёзы поутекали б… – Бухта Снегуровскому.

Куо-Шан слушает, улыбается…

– Шыбыка машинка есть, капитана… – шибко хо!..

А поздно ночью Снегуровский сообщает в Анучино:

«Эвецкий неожиданностью смят – вернулся на Мучную…»

– Очень хорошо… – из Анучино.

 

4. Попались

Эвецкий срочно прибывает в штаб.

– Ваше превосходительство! Мы понесли большие потери под Лунзой и Мещанкой. На всех флангах поражение.

Генерал, как от толчка, вскакивает.

– Кто вам велел лезть туда?

– Ваше превосходительство! – в исполнение вашего последнего приказа.

– Я вам приказал сидеть на Мучной.

– Ваше превосходительство, вот приказ.

Генерал всматривается в измятый лист.

– Это провокация! Что это значит? Позовите сюда моего адъютанта.

Входит Либкнехт.

– Кто отправил этот приказ?

– Не знаю, ваше превосходительство! Несомненно, это провокация.

– Наведите немедленно справки, с кем был отправлен приказ.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Либкнехт удаляется. Генерал волнуется:

– Чорт знает, что такое. Давно ли, как пристрелил одного адъютанта, – опять. И это тут в штабе…

– Ваше превосходительство! – замечает Эвецкий, – а вы не допускаете, чтобы этот…

– Что? Ведь это же ваша рекомендация! Вы сами предлагали! Вы уже успели забыть?

– Нет… нет, ваше превосходительство… Это человек, несомненно, надежный…

А сам думает: «Чорт его знает. Все баронесса»…

Либкнехт немедля отправляет несколько депеш, забирает из стола кой-какие бумаги…

Эвецкий, проходя через комнату, замечает торопливые движения Либкнехта. В один момент его подозрения из предположений превращаются в уверенность.

– Стойте, куда вы?

Вместо ответа Либкнехт подбегает к нему. Меткий удар по виску сваливает полковника с ног.

Около полуночи.

Баронесса Глинская только что освободила свое тело от стесняющих одежд и с наслаждением роняет его в мягкую перину. Сверху балдахина над кроватью струится мягкий голубой свет ночника.

Мысли баронессы плывут далеко, далеко… Мелькают многие знакомые лица, имена… И останавливаются на одном:

– Либкнехт.

Восемь букв разноцветными огнями танцуют перед глазами, теряясь в голубом балдахине и уплывая куда-то в высь…

Как скучно без него!

А он единственный, герой… Наконец она нашла, что искала. Пусть простой офицер, но как он работает, какая энергия…

Тррррр… – в соседней комнате, кабинете, звонок телефона. Слышно, как горничная говорит:

– Квартира баронессы Глинской… Барыня уже спит. Кто? Полковник Эвецкий? Как? Будить? Я не знаю…

– Катя! Постойте! Не кладите трубку. Я сама.

Накинув легкий ночной пеньюар, баронесса проходит в кабинет.

– Полковник Эвецкий, я вас слушаю…

– Баронесса, в штабе паника. Ваш адъютант сбежал и чуть не убил меня. Он – провокатор!

– Как? Не смейте так говорить…

– Баронесса, факты налицо. Им был отправлен ряд ложных приказов от имени Розанова. Неудачи последних дней – дело его рук.

Трубка в руке баронессы дрожит. Дрожит и рука с баронессой.

– Это ужасно! Это неправда! Я не верю в это!

– Баронесса! Он скрылся с бумагами штаба. Что теперь делать?.. Помните, я предложил его кандидатуру, доверяясь вашей рекомендации… Теперь я погиб. Где он?

Баронесса роняет трубку и опускается на стул. Она ничего не понимает. Только в глазах застыл немой испуг. И мысль:

– Как она могла…

А сердце колючими тисками сжимает уязвленное самолюбие!

– Она, баронесса Глинская, ошиблась…

 

5. Снова документ

А через два дня вечером Грач хохочет, слушая рассказ Штерна:

– Хо-хо-хо! ай да Либкнехт! Здорово! Ты, значит, их как зайцев бил… Ну, а мы япошек, как куропаток, подстреливали. Твои по полю прыгали, а наши из окон летали. Да, чорт возьми! хотел бы я знать, что сейчас во Владивостоке творится.

– А вот погоди – говорит Ефим – поправлюсь окончательно и поеду во Владивосток, а, когда вернусь обратно, для тебя специально доклад приготовлю.

– А ты что?.. Опять за своей маской гоняться хочешь?

– Вестимо. Что ж мне, спасовать что ли?

– Ой, брат!.. Смотри… Выловишь пулю. Да уж теперь не в плечо, а в лоб.

– Ну, в лоб, так в лоб… А уж я, во что бы то ни стало, узнаю, кто он такой.

– Узнаете, узнаете… непременно узнаете. Если хотите, я даже представиться могу: Андрей Дроздов.

Все оборачиваются, глядят удивленно.

На пороге, только что открыв дверь, стоит маска. Из-за его плеча выглядывает, улыбаясь, Ольга. А за ней еще какой-то высокий человек в австрийской тужурке.

Ольга, смеясь, представляет Дроздова и рассказывает, как Ольга-маленькая узнала его.

У Ефима рот, как деревенский калач. Он еле-еле приходит в себя.

– Так… за что же вы меня продырявили?

– Да кто ж вас знал, товарищ? За мной ведь все следят… И японцы тоже, хотя я и считаюсь у них на службе. Я вас за японского шпика и принял.

– Благодарю.

– Не стоит.

Все смеются.

Человек в австрийской тужурке подходит к Дроздову.

– Ну, Андрей, давай скорее… Мне, брат, некогда.

– Ах, да!.. Сейчас, сейчас. Это мой товарищ Семен Орлов – сотрудник ВЧК, сейчас он едет в Москву. Я с ним хочу отправить наш документ.

Все с любопытством посматривают на Орлова.

– Как же вы, товарищ, поедете? – интересуется Штерн.

– Сначала морем… А потом через финляндскую границу. Я вот и тороплюсь попасть на пароход. Ну, где же ваш документ?

– Да, да! – обращается Дроздов к Ефиму – давайте-ка вашу половину. У нас останутся копии. Я со своей половины снял… А вы?

– Еще бы! – отвечает Ефим, вытаскивая бумагу – вот она… А вот и подлинник.

– Все подвигаются к столу. Маска аккуратно складывает половинки. Разорванные буквы совпадают точно.

– Ха-ха!.. Есть!

Читают…

– Однако, что же это? – говорит Ефим – фразы-то как фразы, а все-таки чепуха какая-то.

Маска смеется:

– Это шифр. Я даже знаю, какой. Можно расшифровать. Шифр, правда, сложный… Часов восемь на такую бумагу потратить надо.

– Ну, мне некогда, – заявляет Семен. – Вы уж тут по копии разберетесь… А мне давай подлинник… Я поеду. Какой шифр-то?

– 8 Б. Н.

– Вы будете информировать Москву о нашем положении? – спрашивает Штерн.

– Да!.. Я получаю задание от Ревкома во Владивостоке. Сведения у меня полные.

– Ну, отлично.

Штерн дает Орлову пропуск. Все выходят на крыльцо.

– Передайте, товарищ, привет Москве. Скажите, что мы скоро поднесем ей Дальний Восток.

– Скажу, товарищи, скажу. Желаю вам всего хорошего.

Орлов прыгает в седло и быстро исчезает в ночи.

 

6. Поквитались

– Ну, давайте расшифровывать… – торопит Ефим маску.

– Подожди, Ефим! – говорит Штерн. – Ребята, наверно, проголодались. Давайте сначала поужинаем.

– Я ничего не имею против, – говорит маска.

– А я – с удовольствием, – заявляет Ольга.

После ужина Дроздов раскладывает документ.

Подвигают лампу. Под лампой подставка – жестяная банка из-под кофе.

Андрей диктует Ольге, и она записывает расшифрованные слова.

Все теснятся к столу, внимательно следя за работой.

Ефим, чтоб лучше видеть, забрался с коленями на табурет и, облокотившись на стол, так и тянется к документу.

Вот перевели две фразы.

– Ого! вот так номер! – вырывается у Ефима – здорово! Ну-ка, дальше.

От волнения Ефим ерзает на табурете. Вдруг табурет подвертывается под ним и падает на пол. Ефим грудью тычется в стол и, взмахнув от неожиданности рукой, задевает лампу.

– Дзинь! – разбивается стеклянная лампа, падая на стол.

Керосин брызжет во все стороны, заливает бумаги, рукава Дроздова и – ппафф! – вспыхивает от горящего фитиля. Огонь разливается по столу.

Бумаги в пламени.

Дроздов, растерявшись, хочет потушить документ руками и тычет их в огонь. Облитые керосином рукава вспыхивают.

– Ай-яй! – кричит он от боли и начинает махать руками, как факелами. Пришедшие в себя зрители бросаются к Дроздову. Штерн срывает с постели одеяло и кутает руки Андрея.

Потом это же одеяло бросает на стол.

Огонь тухнет.

Успокаиваются. Ольга мажет салом и перевязывает обожженные руки Андрея.

Документ сгорел.

– Эх, дьявол! – досадует Дроздов. – Товарищ Штерн, давайте пропуск. Я еду.

– Куда?.. С больными-то руками, – протестует Ольга.

– Все равно. Медлить нельзя… Быть-может, я успею догнать Семена во Владивостоке и снять с документа копию. Эх, дьявол! Почему мы не догадались снять несколько копий?

Ефим, понурив голову, сидит в стороне, как побитая собака. Вина пожара на нем.

Взглянув в его сторону, Дроздов приходит в веселое настроение и смеется…

– Товарищ Ефим! Теперь мы с вами квиты.

 

Продолжение следует...

Предыдущие главы

16:55
10666
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
|